Как заполучить чужого мужа
Шрифт:
В офисе Ряжского, сидя на угловом диване, я быстро подписала исковые заявления.
— Но вы не дочитали, — заметил Ряжский.
— Я все равно не понимаю в этом… Давайте я просто буду доверять вам…
Ряжский посмотрел на меня значительным глубоким взглядом. Я подумала, что в конце концов он не так уж противен. И потом у него есть одно безусловное достоинство — он муж Инги, Инга — подруга Алены, Алена — жена Вадима, которого я люблю… Это было ужасно…
Ряжский склонился надо мной и запечатлел на моей руке неуместно влажный
— Благодарю вас… — выдохнул он.
Я молча, смотрела на него, не понимая, за что он меня благодарит… Потом вспомнила — за то, что я сказала:
— Я просто буду доверять вам…
Ряжский выпрямился. Не отрывая от меня глаз, подошел к двери. Приоткрыл ее:
— Наташенька, голубчик, зайди…
Вошла Наташенька. Метнула в мою сторону колючий взгляд. Бедняжка боялась, что я отобью у нее патрона. Именно это я и собиралась сделать.
— Наташенька, берешь машину, — задыхаясь, распорядился Ряжский, — и быстренько едешь Калугу, подаешь исковые…
— Прямо сейчас? — выразительно спросила Наташенька.
— А когда же?.. — изумился Ряжский. — В судах сегодня прием после обеда… Так что самый раз… — он подал ей папку, сказал скороговоркой: — Все. До завтра.
— Но…
— Какие «но»?.. — строго спросил Ряжский. — Ну, какие «но»?.. Что за споры на работе?.. Иди!!! Да, и скажи там всем, чтобы нас не беспокоили… Поняла?
— Поняла!.. — с отчаянием выкрикнула Наташенька. — Да!..
Взяв папку, она стремительно выбежала из кабинета. Мне даже стало жаль ее.
Ряжский, виновато взглянув на меня, развел руками и благодушно улыбнулся, всем своим видом давая понять, что есть вещи, перед которыми даже он бессилен.
— Хотите коньяку? — спросил он. И я ответила:
— С удовольствием…
Ряжский открыл дверцу шкафа, за которой среди папок стояли бутылки коньяка и бокалы. Оглянувшись, он снова одарил меня глубоким, понимающим взглядом.
Предложенный мне коньяк я выпила залпом. Попросила еще и снова выпила. Голова закружилась…
Не то, чтобы я не помнила дальнейшего. Разумеется, помню. Но все это было так пошло, так бездарно, что, ей-богу, я даже не умею об этом написать. Неловкое раздевание в служебном кабинете, смущенное хихиканье, комплименты Ряжского, которые скорее напоминали анатомические комментарии…
И все же случилось нечто невероятное — в самый разгар событий вдруг хлопнула дверь. Ряжский встрепенулся, напрягся, прорычал:
— Какого черта?! Я же просил не беспокоить… — и — осекся.
А женский голос растерянно произнес:
— Ряжский, это ты?.. Я мимо проезжала… Из-за высокого подлокотника я не видела обладательницу голоса, но уже знала, что это Инга.
— Инга… — запоздало простонал Ряжский.
— Ради бога… — пробормотала она. — Извините… Извините…
Снова хлопнула дверь, и все стихло. Ряжский сполз на пол и сидел неподвижно.
— Простите меня… — сказала я. Он поднял голову, вздохнул:
— Вы здесь
— Но у вас будут неприятности, — заметила я, поразившись его мужеству.
— Ничего. Как-нибудь оправдаюсь.
— Получится?
— Профессия такая… — вздохнул Ряжский. — Ну, ничего… Одевайтесь.
Как у врача на приеме, я оделась по его команде и покинула кабинет.
Феликс, ждавший меня на набережной, был в ярости. Он видел Ингу, которая выскочила из офиса, как ошпаренная, заливаясь слезами со смехом пополам. Со свойственной Феликсу проницательностью он мгновенно понял все. Я не стала отпираться.
Я сидела в машине, откинувшись на спинку сиденья, и молча слушала, как Феликс отчитывает меня.
— Может быть, все-таки объяснишь?.. Зачем ты это сделала?.. — спросил Феликс.
— Не знаю, — выдохнула я.
— Бездарный ответ.
— Плевать!
Лучше бездарный ответ, чем правда, которой он мне не простит.
Я одним рывком открыла дверцу. Феликс тоже выскочил из машины.
— Нет! Не плевать, моя милая! — хрипло, сдерживая бешенство, проговорил он. — Я убиваю на тебя свое время!..
— Заткнись! — крикнула я. — Я плачу тебе бабки!
— Копейки!
— Рассчитываешь на большее, да?!
— Да! — ответил он. — И поэтому вожусь с тобой! Учу! А ты ведешь себя как поселковая дешевка! Которая лезет в постель к адвокату, сама не зная зачем!.. Не знаешь?!
Я молчала. Я впервые видела его таким — с лицом, побелевшим от ярости.
— Не знаешь? — повторил он и, не дождавшись ответа, выдохнул: — Пошла вон.
— Феликс, — позвала я.
Но он уже захлопнул дверцу, газанул, и машина, сорвавшись с места, умчалась по набережной.
— Феликс! — крикнула я, понимая, что кричать бессмысленно.
Я осталась одна. В полной растерянности я побрела вдоль каменного парапета набережной. Я опять не знала, что мне делать, куда идти, к чему стремиться. Потерянная марионетка. Казалось, нитки, брошенные мастером, волочились за мной.
Мне даже плакать не хотелось и не было жаль себя — я разрушила все собственными руками.
Побродив по улицам, зайдя в какое-то кафе, я все-таки решила поехать к Феликсу, объясниться с ним — во всяком случае, попытаться вернуть все на круги своя. Я понимала, что без него мне сейчас не справиться.
Мы столкнулись в арке. Машина Феликса ослепила меня на мгновение, потом дальний свет погас, Феликс не спеша подошел ко мне. Скрестив руки на груди, присел на капот.
— Феликс, мне очень плохо… — сказала я и почувствовала мгновенное облегчение — хотя бы оттого, что сказанное было правдой.
— Это твои проблемы, — ответил он.
Я выпрямила спину. Что же, если так — если моя слабость не вызвала у него желания пожалеть меня, побыть просто человеком, а не вечным учителем, — то я не буду расслабляться. Я скажу ему то, что он хочет услышать: