Как жил, работал и воспитывал детей И. В. Сталин. Свидетельства очевидца
Шрифт:
Е. Г.: Это какие годы?
А. С.: Это 1941,1942,1943, когда было особенно трудно и надо было разбираться на месте. Мне рассказывал генерал Иван Александрович Серов, он тогда был замнаркома внутренних дел, а позже председателем КГБ, как звонит ему Сталин и говорит, что надо завтра, к примеру, поехать в штаб Западного или Калининского фронта. Устраивать огромные кортежи Сталин вообще не любил, а в этом случае по причинам безопасности нельзя было привлекать к себе внимание. Серов готовит ему машину, а все машины, которые обычно обслуживают
Сталин звонит в Москву, связь ВЧ тогда безупречно работала. Маленков спрашивает: «Товарищ Сталин, Вы откуда звоните?» Сталин ему: «Это неважно. Подготовьте и опубликуйте в печати указ о присвоении генерал-полковнику Голованову звания маршала авиации». Звонит Сталин Голованову: «Товарищ Голованов, я Вас поздравляю». Тот: «А с чем? У меня не день рождения, праздника никакого нет». Сталин ему: «Газеты читайте».
Ну, поездили, надо ночевать. Служба охраны выбрала дом: не на краю деревни, неприметный — по требованиям безопасности. А хозяйка не пускает. Рядились-рядились — не пускает. Кое-как, с угрозами буквально — пробились к ней в дом.
Е. Г.: Но сейчас только и слышишь, какое население тогда было запуганное, не смели слово поперек сказать властям. А тут идет война, группа военных, офицеров, просится на постой, а хозяйка не пускает, бранится.
А. С.: Сейчас и не такое услышишь. Ну, так вот. Переночевали. Сталин спрашивает: «Хозяйку поблагодарили?» Сопровождающие в недоумении, мол, чего её благодарить, она нас гнала. Он говорит: «Если бы она знала, кто на постой определяется, она бы иначе себя вела. Благодарить обязательно нужно: мы же в её доме ночевали».
Разговоры сейчас о том, что на фронт он не выезжал — это болтовня несведущих людей. Для него это была рабочая деловая поездка, и было бы глупо обставлять её помпезно и широко оповещать. Ну и Сталин, безусловно, не заботился о доказательствах для нынешних мусорщиков, несущих сор на его могилу. Он делал дело, а не занимался саморекламой.
Дача в Волынском
А. С.: Первая дача Сталина была в Зубалово, второй считается госдача в Волынском, но была ещё дача в Соколовке, куда иногда приезжал Иосиф Виссарионович и члены его семьи. Но она не была стационарной. Можно сравнить с гостиницей: можно туда приехать, если вдруг почему- то в Зубалово не ехали. Мы с Василием именно там, в Соколовке, были, когда случилась трагедия с Надеждой Сергеевной. Нам позвонили, велели прибыть в Москву. А Светлана так и осталась на даче с няней.
Трагедия с мамой Василия случилась уже во второй кремлёвской квартире, в Потешном дворце. Первая кремлевская квартира семьи была по адресу Коммунистическая улица, 2. Когда заезжаешь через Троицкие ворота, то видишь двухэтажный дом с крыльцом. Здесь и была первая квартира Сталина в Кремле. Вход был не там, где ныне, а с Коммунистической улицы, где находилось крыльцо. С него вел вход и на второй этаж.
Вторая квартира представляла собой совсем не дворцовые хоромы, хотя была уже
Квартира располагалась на втором этаже. Тогда был балкон в стене, сейчас нет. Был лифт, и на второй этаж можно было на лифте ехать.
В Потешном дворце у Василия была небольшая сводчатая комната. В потолке были кольца, висела трапеция — спортивная комната была. Можно было заниматься.
В квартире в здании Сената был полуторный этаж. Там тоже была комната, где стоял диванчик, на котором я и спал.
Еще дровяная колонка в той квартире была. Топил её кто-нибудь из домашних: Груша (женщина, помогавшая по дому) или няня. Специального человека для этой цели не было, обходились.
Е. Г.: Были в доме картины?
А. С.: Нет. Фотографии висели некоторые. У Сталина над кроватью висел подаренный туркменскими ковроткачихами коврик — метр на полтора — с вытканным портретом Ленина. Картин не было.
Мне говорила Полина Семеновна Жемчужина, жена Молотова, что когда они накануне, 8 ноября, сидели у Ворошиловых, у Надежды Сергеевны сильно болела голова, она очень нервничала, ушла раньше. Мол, мы её проводили (по-моему, она с Зинаидой Андреевной Орджоникидзе была), прогулялись, сделав два круга в Кремле, Надежда Сергеевна открыла свои двери и пошла домой.
Приступ головной боли был 6 ноября 1932 года вечером. 7 ноября 1932 года из-за головной боли она ушла с военного парада минут через 15–20 после его начала. Вечером 7 ноября у Надежды Сергеевны опять был сильный приступ головной боли. Она хваталась за голову и повторяла: «Ой, голова, голова». В это время там был Александр Васильевич Перышкин — профессор-физик, академик Академии педагогических наук. При встрече, уже после войны, он подтвердил мне это, не зная, что я все это тоже видел.
На следующий день после случившегося Каролина Васильевна Тиль, домоправительница, мне и моей матери рассказывала, что Сталин домой поздно пришел. И он обычно, если Надежда Сергеевна уже легла спать, ложился на диване. Так было и в тот день. А утром, видя, что она что-то долго не встает, Сталин говорит: «Завтракать пора». Каролина Васильевна рассказывает: «Мы пошли вместе к Надежде Сергеевне. Лежала она на постели». Это рассказ Каролины Васильевны, находившейся там.
А мы с Василием после парада поехали в Соколово. Нам, помню, тогда очень хотелось покататься на лыжах. Самое главное для нас в то время на даче было — на лыжах покататься. 6 числа мы с Васей говорили, что вот бы нам в Соколовку поехать. По-моему, Каролина Васильевна Тиль сказала Надежде Сергеевне накануне: «Ребята попразднуют, и потом поедут кататься на лыжах».
А Надежда Сергеевна отвечает: «Я заканчиваю Академию, и скоро мы по-настоящему отпразднуем — устроим праздник по поводу моего окончания Промакадемии».
Она училась в Промышленной Академии на факультете текстильной промышленности, специализировалась по искусственному волокну. Её узкой специальностью были бы искусственный шелк, вискоза. Ну, мы уехали на дачу на лыжах кататься. По-моему, 9-го утром позвонили, чтобы мы срочно с Василием приехали в Москву. Вернулись в Москву: меня подвезли на Серафимовича, где наша с матерью квартира была, я пошел домой, а Василий поехал в Кремль.
Только мы с мамой расположились для расспросов, обмена новостями — вдруг звонок. Мама взяла трубку, заохала, заахала: «Ой, Надя умерла». И мы туда пошли. У меня записано, как и что было на похоронах.