Как Золотая Орда озолотила Русь. Не верьте лжи о «татаро-монгольском Иге»!
Шрифт:
Осознание себя преемниками монгольской государственности придавало уверенность русским правителям. Москва – это «Новый Сарай», конкурент Крымского ханства за право быть главным наследником Золотой Орды.
Подобная трактовка происхождения московской державности кажется весьма убедительной, но это только на первый взгляд. Степень заимствования Московией у монголов политических институтов сильно преувеличена. Московия проявляла немалую компетентность при осуществлении «восточной» дипломатии. При чтении посольских книг о переговорах Москвы с Ногайской Ордой возникает ощущение, что русские мастерски воспроизводили «язык Степи». Но русские контакты с христианскими европейскими странами строились по иной модели, вовсе не татарской. Дипломатические памятники сношений с западноевропейскими странами переполнены повторяющимися апелляциями к христианскому единству и недопущению пролития христианской крови. Это, казалось бы, однозначно свидетельствует, что московиты считали себя полноправными членами христианского мира. Территориальный рост Московии и протяженности ее границы также не подтверждают идею, будто бы она хотела стать преемницей Золотой Орды. Московия никогда не выдвигала лозунг собрать под своей властью земли Золотой Орды. Вплоть до конца XVII столетия Россия не ставила перед собой задачи победить Крым, который являлся главным
Поскольку географические границы Московии и Орды не совпадали, русские не могли иметь ту же самую геополитическую ориентацию, что и Золотая Орда. Например, Россия имела сферу интересов в Поволжье (прежде всего торговлю). Но она едва ли нуждалась в азербайджанских кочевых пастбищах, за которые Орда постоянно спорила с Ильханатом. Стремление Ивана IV к балтийским портам в Ливонской войне не имело исторического прецедента в политике Орды.
Очень показательна идеология завоевания Казани в ХV – ХVI веках. Русская дипломатия обосновывала свои права на эту территорию тем, что Казань якобы была преемником Великой Булгарии. А Булгарию в древности победили предки великих князей московских – князья владимирские и киевские. Ногаи называли Ивана IV «белым царем», что означало «хан Западной Орды». Это подразумевало трактовку статуса правителя Москвы как наследника ханской власти. Однако, как показал Д. Островский, это обращение присутствует в посланиях, адресованных Ивану IV, но его нет в документах, исходящих от Ивана IV. Во всех русских текстах титул царя писался согласно московскому протоколу: «царь и великий князь всея Руси». Московиты перевели ногайские послания и оставили в них титул «белый царь». Это показывает, что Московия позволяла ногаям и другим кочевникам, например калмыкам, в XVII веке называть своего государя титулом правителя Монгольской империи, но не более того. Причем именно «позволяла» – Москва была крайне чувствительна к любым неточностям в титуле монарха. Русские дипломаты не отрицали обращения «белый хан», но и не подтверждали его уместность. Иначе Московия реагировала на попытку в некоторых ногайских посланиях, например от Белек Булат мурзы в 1551 году, объединить родословия Чингисидов и Рюриковичей. Ногайская «генеалогическая лесть» не была оценена Россией. Для нее было значимо только возведение рода русских царей от Августа кесаря.
Это все доказывает, что Московия не нуждалась в декларации своей преемственности от Золотой Орды ни на словах, ни на практике. Перед нами однозначные свидетельства невосприимчивости Московии восточной политической идеологии. Однако есть эпизод, казалось бы, свидетельствующий об обратном. М. Чернявский утверждал, что в течение ХVI столетия образ хана был более широко представлен в московской политической культуре, чем образ византийского василевса. Ученый считает временную передачу Иваном IV престола Чингисиду Симеону Бекбулатовичу в 1575–1576 году ярким примером, подтверждающим данный тезис. Но Симеон никогда не был царем Московии. Он носил титулы касимовского хана, позже великого князя Тверского. Назначение Симеона следует рассматривать как политический театр и не стоит расценивать как возвеличивание чингисидской родословной. Таким образом, легковесные декларации, будто московская государственность являлась преемницей Золотой Орды, не выдерживают научной критики. Московия была прежде всего православным христианским царством, наследником Киева и Владимира, а вовсе не Сарая.
392. Западные историки в основном придерживались т. н. «смягченной» концепции вассалитета, впервые сформулированной в работах Ф. Грэхэма и Дж. Куртэйна. / Graham F. R. The Arches and the Steppe or the Empires of Scythia: A History of Russia and Tartary. London., 1860.; Curtain J. The Mongols in Russia. Boston., 1908; Dawson Chr. The Mongol Mission. London-New York. 1955 / Дж. Феннел ещё смягчает картину, ограничивая время существенного влияния Орды на Вел княж. Владимирское сроком с 1281 по 1331 год. А Чарльз Гальперин идет дальше, развивая доводы о том, что отношение ордынских ханов к Северной Руси было весьма лояльным «…Для Золотой Орды – в силу географического и торгово-экономического факторов – не было смысла управлять Русью».
393. Может возникнуть вопрос: а что, часто повторяемые ссылки на Каштанова и Янина, они неизвестны науке? Хороший вопрос. Дело в том, что эти данные верны для периода с 1331 по 1389 г. В 1331 году Узбек настоял на увеличении дани с 6000 до 8000 руб. Своё требование он обосновал тем, что территория и население Руси значительно выросли, особенно в районе богатой мехами Югры (Н. С. Борисов, см. [415]), откуда новгородцы вытеснили промысловиков-булгар, подданных Орды. Русские решили, что это справедливо. Отсюда видим, что в XIV веке дань была малая. Но какой она была в XIII веке? Когда стала малой? Т. о., на сегодня нет общего и даже доминирующего мнения о величине ордынского «выхода» до 1300 г. И были ли в 1200-е годы повинности кроме «выхода»? Какого размера? Попробуем разобраться. Во-первых, есть достаточно известная работа С. Н. Кистерёва (Кистерев С. Н. Рубль северо-восточной Руси до начала XV века // Очерки феодальной России. Вып. 3. М., 1999. Стр. 80–82), где показывается, что дань составляла 0,03 руб. на семью в год в Суздальской земле в конце XIII века. А по Каштанову – 0,044 руб. Но дело в том, что С. Н. Кистерёв проводит расчет из рубля конца 1200-х гг., весом 170,1 г. Низовый рубль у Каштанова – 102 г. А 170,1/102 = 1,6677. 0, 044/ 0,033 = 1,47. Есть небольшая разница.
1,6677/ 1,47 = 1,135. Т. е. в конце XIII века с семьи платили немного больше. Но не в 10 и не в 2 раза, а только на 13,5 %. Это подтверждается косвенно приведённым сообщением Марко Поло о малой дани Руси во второй половине XIII века. И он не одинок. Киракос Гандзакеци сообщает, что в 1260-е годы ордынские ханы отозвали своих чиновников из России, и дань русские «собирают сами и платят более или менее, смотря по обстоятельствам». В. Махнач: «Ведь число пленников неуклонно сокращалось с нормализацией уважительных отношений, воинов Русь перестала выделять в Орду уже при Александре Невском (см. [253])». А почему мы не должны доверять церковному историку (у них, возможно, не меньше информации, чем в ПСРЛ за тот период; кто писал-то и переписывал летописи?). А летописи (например, по Соловьеву) ясно отмечают «ослабу» в 1263–1266 гг. Напомним, что все дани и повинности на Руси, как отметил Хрусталёв, вводила империя в 1257–1259 гг., а в 1262 г. все эти чиновники вылетели с треском и – опять, по комментариям Хрусталёва, с Ордой отношения, очевидно, Русь выстроила заново. Объединив выводы Кистерёва, Махнача, Борисова, Хрусталёва, Соловьева и современников тех лет – Поло, Гандзакеци,
Впрочем, если и есть противоречия нашему логическому посылу, то это – ярлык Менгу-Тимура (от 1267 или 1279 г.) русской церкви. В нём говорится об освобождении церкви от таких налогов, как поплужное, тамга, ямская повинность, содержание послов из Орды и – что очень существенно – освобождение от участия во вспомогательных войсках во время ордынских походов. И отсюда делается заключение: раз церковь ото всех этих повинностей освобождалась, значит – автоматически на всех остальных эти повинности распространялись. Этот вывод явно противоречит Марко Поло, Гандзакеци и обобщениям Соловьёва. Но противоречит ли им сам ярлык? Посмотрим внимательно. Ведь ярлык был выдан церкви, которая окаймляла как основные районы страны: Новгород, Смоленск, Суздаль, Волынь, так и приграничные лесостепные – от Киева до Курска (где ещё в 1274 году находились Ахматовы слободы баскака), которые были в сильной зависимости от Орды (Егоров В. Л.). А Гандзакеци и Поло говорят – логичнее всего – об основных, важнейших землях страны, откуда были изгнаны монгольские чиновники и баскаки: это Вел. княж. Владимиро-Суздальское. И Менгу-Тимуру не было нужды объяснять или уточнять, что их ярлыки освобождают духовенство как от существенных даней и повинностей в Курске, так и от малых даней в Вел. княж. Владимирском. Потому что современники всё это и так хорошо знали. Т. о., получается, что никаких противоречий между сообщениями Марко Поло, К. Гандзакеци, летописями, на которые ссылался Соловьёв, и данными Махнача с названным ярлыком – просто нет. А рассмотренный выше логический посыл очень правдоподобен.
394. А ситуация заключалась в том, что вел. князь Михаил никаких политических уступок не добился. Договорная грамота была заключена «по старине», а значит – на новгородских условиях. (В. С. Борзаковский, [395]) Особой строкой было прописано, что князь Михаил и бояре его не должны наводить рати на Новгород. Когда после битвы новгородцы были заперты в Торжке, Михаил потребовал в качестве заложника их князя Афанасия, брата Юрия Московского. Новгородцы отказались, заявив, что они предпочтут лютую оборону и смерть, ибо «честь всего дороже» (Карамзин, Борзаковский). Михаил уступил, в заложники (до уплаты контрибуции) был отдан Фёдор Ржевский. Но после подписи мира и ухода татар Михаил пригласил Афанасия на переговоры и объявил его тоже заложником – также до уплаты контрибуции. И в это же время часть возвращающихся от Торжка новгородцев, в том числе раненых, были ограблены: у них отбирают оружие. Им становится понятно, что Михаил может продолжить войну (Карамзин, Борзаковский).
395. В. С. Борзаковский. История Тверского княжества. СПб., 1876.
396–397. Карамзин, т. 4, гл. 7
398. Это действительно так. Обнаружилась сия тенденция при Андрее Боголюбском, причём во время его наивысшего могущества. 8 марта 1169 г., собрав большинство русских князей и половцев, он штурмом взял Киев. А через год послал ту же армаду войск на Новгород, желая смять его одним ударом. Но новгородцы не стали отсиживаться в городе, а вышли в поле и в ужасной, кровопролитной битве разгромили суздальцев, смоленцев и их русских и половецких союзников в пух и прах. Крушили их без жалости, как викингов за 5 лет до этого. Пленных было столько, что новгородцы за гривну отдавали 10 суздальцев, более в насмешку, по цене барана. Понятно, что наши поздние московские летописцы не очень-то любили писать о таких делах. В 1215 году Ярослав Всеволодович (отец Невского) был приглашен на княжение в Великий Новгород. Лаврентьевская летопись утверждает, что перед этим новгородцы изгнали Мстислава Мстиславича, но, согласно Новгородской летописи старшего извода (которой историки, как правило, больше доверяют), Мстислав сам ушел на юг. Как заметил Сухарев Ю. В., править Ярослав стал властно и жестко, даже жестоко. Двое бояр были окованы и сосланы в Тверь. Это вызвало цепную реакцию. Начались волнения и борьба партий. По крайней мере два двора были разграблены. Один из дворов принадлежал тысяцкому Якуну Намнежичу. Второй – боярину Овстрату, который вместе с сыном был убит. Янин В. Л. считает, что Ярослав решил продолжить политику отца «разделяй и властвуй». Он попытался спровоцировать конфликт между боярскими группировками, чтобы, играя на их противоречиях, усилить свою власть. Но не получилось. Дальнейшее развитие событий привело к консолидации новгородцев. В Новгороде ему оставаться было опасно. Он переехал в пограничный город Торжок. И перекрыл подвоз хлеба из «низовой земли». Новгородцы послали Ярославу посольство с просьбой вернуться. Посланцы были задержаны. Та же судьба постигла следующее посольство, которое возглавлял посадник Юрий Иванович. И следующее тоже было задержано.
На помощь Новгороду пришел тесть Ярослава – Мстислав Удалой. Он прибыл в Новгород, где схватил и перековал сторонников Ярослава. После этого он отправил своему зятю священника с предложением мира. Ярослав мир отверг и приказал схватить и сослать в Суздальскую землю всех новгородцев, которые были в Торжке. Началась война. Кроме новгородцев, в этой войне приняли участие жители Смоленского и Владимиро-Суздальского княжеств. Ярослава поддержал его брат – великий князь Владимирский Юрий. К ним присоединились Святослав и Иван. Мстислав заключил союз со старшим Всеволодовичем – Константином и позвал на помощь своих родственников – смоленских князей Ростиславичей.