Какая-то ерунда (сборник рассказов)
Шрифт:
Брат посидел, подумал и предлагает Самаеву:
– Слышь, Колян, а давай я заместо тебя к Ольге твоей пойду. Трахну ее. Она и не отличит, что это не ты.
Самаев говорит:
– Ты в натуре совсем оборзел?
А брат его говорит:
– Чего это я оборзел?
А Самаев помолчал и говорит брату:
– У меня волоса почти нету, а у тебя - вон.
– Отрежем, - брат сразу и ножницы нашел.
– На, - говорит, - режь.
Ну, Самаев это мог, еще в армии приходилось ему. Накрыл он брата газетой, на табуретку посадил и обстриг его ножницами под "Первый день на воле". Обстриг, а сам
– Не, Толян, ну ты в натуре серьезно?
– Отвечаю, - брат говорит и руками волосы с себя стряхивает - с лица, с головы, с колен. Потом он с Самаева шмотки снял, оделся в них.
– Давай, - говорит, - ключ, я к Ольге поехал.
– А ты, - сказал, - сиди тут. Жди меня, и я вернусь.
И Самаев один остался. Лег на лежанку братову и лежит. И говорит себе:
– Надо домой ехать. Я ж не пьяный.
А потом думает:
– Приеду, Ольга уже дома будет. И Толян там, с ней. Что я скажу?
– ну, и не поехал он. Остался лежать. И лежал, пока брат не вернулся. А он вернулся, говорит:
– Вставай. Вставай, - говорит, - слышь?
Самаев встал, а брат говорит:
– Ты только это, не психуй. Ладно?
– Что там?
– Самаев спрашивает.
– Но ты не психуй.
– Я не психую, - Самаев говорит, - рассказывай.
– Ладно, - брат говорит.
– Вот. Ну, приехал я. Ехал, бля, долго. Транспорт, собака, не ходит, совсем обнаглели. Да. Ну, приехал, Ольги еще нету. Ну, я разделся, свет потушил и - в люлю. Приходит Ольга. "Коля, говорит, - ты спишь?" Я молчу. Ну, она там, в коридоре, разделась, на кухне чего-то повозилась, а я лежу. Вот. Ну, подходит она. Ольга. А свет не включает, чтоб меня, ну, в смысле тебя, не разбудить, и ложится. А кровать пружиной заскрипела. Ну, я вроде бы от скрипа этого просыпаюсь. Ну, и все как надо. Все класс. А потом заснули мы. И она заснула, и я заснул. Да. Ну, сплю я, а меня как затрясет. Просыпаюсь - Ольга. "Ах ты, гад, - говорит, где, - говорит, - Коля мой?" Узнала, понял? Что я - это не ты. Я говорю, что живой твой Коля, чего ты, говорю. А она: "Где Коля?" - и все. Я говорю: "Дома у меня спит", - а она: "Ах вы ж, - говорит, - падлюки. Я с ним пять лет не развелась, а вы? Гады вы все", - говорит, и к окну подошла, и - вниз с окна. Дура. Я ничего и не успел. Слышь? Спустился, она лежит. Дышит. Я по автомату позвонил, "Скорую помощь" вызвал. Ее и забрали. Я из-за угла видал.
– Куда отвезли?
– Самаев спрашивает.
– Ну, куда-куда. Я не знаю - куда. В больницу, наверно, отвезли. Куда.
Дослушал Самаев брата и пошел. Ни до свидания, ничего не сказал. На улицу вышел - рано совсем, темно. И транспорта никакого нету. Идет Самаев, когда видит, навстречу фары: две внизу, две сверху. Самаев на дорогу вышел и стоит. Машина подъехала - "Скорая помощь". Шофер с монтировкой из кабины вылез, а Самаев у него спрашивает:
– Друг, спрашивает, - куда отвозят, если с третьего этажа человек падает?
– Кто это, - шофер говорит, - с третьего этажа упал? Ты?
– Жена моя, - Самаев говорит.
– Отвезли ее, а куда, я не знаю. Меня дома не было.
– Травмы - это в шестую, - шофер говорит.
– Они сегодня ургентные.
– Спасибо, друг, - Самаев говорит.
– Ты извини.
Пришел Самаев в шестую больницу, это
– Передачи с одиннадцати принимаем и с семнадцати. А внутрь нельзя. Карантин.
Самаев стал говорить, что ему пройти надо обязательно, что он муж, но его все равно не пустили. Тогда он отступился и в ментовку решил ехать. На остановке стоял, стоял, плюнул и пешком снова пошел, так и не дождался ничего. А в райотделе дежурит лейтенантик. Самаев говорит ему:
– Я человека покалечил.
– Какого?
– лейтенантик спрашивает.
– Самаеву Ольгу Степановну. Супругу свою, - Самаев говорит.
Лейтенантик бумагу Самаеву дал и ручку.
– Пиши, - говорит, - все, как было.
Самаев написал, что жену свою покалечил, Самаеву Ольгу Степановну, а лейтенантик говорит:
– Идите, Самаев, разберемся.
– Чего разбираться?
– Самаев говорит.
А лейтенантик выпроваживать его стал. А Самаев не идет. Тогда он, лейтенантик то есть, вызвал сержанта, и они вдвоем Самаева из отделения вывели. А Самаев со злости схватил каменюку - и по окнам. После этого, конечно, его закрыли в КПЗ. Комната у них там есть такая. Не камера, как в тюряге, а комната. Простая. Только дверь железом обита и решетка на окне.
Сел в этой комнате Самаев на пол и сидит. День просидел. И ночь. Потом вызвали его в кабинет на второй этаж, а там мужик за столом жирный и без формы. Самаев стал перед ним, мужик говорит:
– Пятнадцать суток тебе. И скажи спасибо, что мало.
– Спасибо, - Самаев говорит.
– А только я человека покалечил. Какие ж пятнадцать суток?
– Иди, - мужик говорит ему.
– Никого ты не калечил. Мы с твоей женой говорили и выяснили.
– А в больнице ж карантин, - Самаев говорит.
– Как же вас пустили?
– Нас пустили, - мужик ему отвечает, - а ты с сержантом пойдешь. Все.
Сержант Самаева во двор вывел и говорит:
– Сегодня, - говорит, - все уже на работу ушли, так ты стекло вставишь, которое выбил. А завтра с утречка пойдешь дорогу ремонтировать, со всеми. А то дороги в городе - ни в задницу, поэтому и с транспортом такая проблема, понял? А сегодня стекло будешь вставлять.
Дал сержант Самаеву кусок стекла и стеклорез, гвоздей восемь штук дал и молоток. Самаев молоток взял и говорит:
– Я человека калекой сделал, может, на всю жизнь, супругу свою, Ольгу Степановну, а вы, менты поганые, на пятнадцать суток меня хотите?
Сержант, конечно, на Самаева обиделся за такие несправедливые слова тем более он при исполнении - и кобуру взялся расстегивать, попугать чтоб Самаева. Но не получилось у него ее расстегнуть. Не успел он. Потому что у Самаева же в руке молоток был. Причем в левой руке. А он, Самаев, как раз левша. 1990
КРАСН?Й ТЕЛЕФОН
Мне поставили телефон. С семнадцатого года в очереди был первым - и дождался. Симпатичный такой телефон, красный. Шестьдесят четыре рубля, не считая ста за то, что поставили. И звонок у него не звонок, а свисток - как у милиции. Правда, сам я его не слышал, но так говорят знающие люди. А не слышал я звонка, то есть свистка, потому что, как же я мог его слышать, раз мне никто не звонил? Конечно, никак.