Каким ты вернешься? Научно-фантастические повести и рассказы
Шрифт:
Они передохнули не больше пяти секунд и снова поползли.
Первые розовые лучи пробились сквозь листву, пробежали по траве, и, когда Руми развел рукой кусты, сверкнули кровавые капельки. Можно было подумать, что он сильно поранил руку и на кусты брызнула кровь.
Руми сделал несколько быстрых движений и стал срывать ягоды губами и есть их. Василий Кузьмич несколько секунд наблюдал эту комическую картину ночного выпаса, затем решительно поднялся, сорвал несколько ягод и попробовал их.
Его губы запрыгали, лицо исказила гримаса, и он оглушительно захохотал.
Ученый видел удивленные, осуждающие глаза Руми, но не мог остановиться:
Наконец первый заряд был израсходован, и Василий Кузьмич проговорил, все еще давясь смехом:
— Земляника!
Руми, продолжая есть ягоды, с недоумением посмотрел на него.
— Да, да, обычная земляника. И за ней — идти на Памир!
Василий Кузьмич кое-как справился со вторым приступом смеха и сказал:
— Великое открытие, а? В любом справочнике по лекарственным растениям сказано, что земляникой лечат желудочные заболевания, в том числе и язвы. Естественно, лечение длится годами и не всегда приносит результат. Позабавился над нами ваш предок. Остроумным человеком, однако, был Сейкил!
Руми невозмутимо продолжал поедать ягоды.
— Да полноте вам, Руми! Пора и в обратный путь. Будем вспоминать эту экспедицию, как забавный анекдот, рассказанный с помощью древнего юмора. Пошли!
Но прошло еще около часа, прежде чем Руми наелся ягод и нарвал их в корзину на три дня пути, как советовал старый Сейкил. Василий Кузьмич продолжал посмеиваться над ним, но чем больше времени проходило, тем серьезнее становился ученый.
Руми менялся на глазах. Пот больше не бежал по его лбу, судороги страданий не искажали лицо.
«Самовнушение,» — думал Василий Кузьмич, но для самовнушения такой результат был слишком эффективным. Изменилась даже окраска лица Руми, исчезла синева и характерная желтизна.
А когда через несколько дней они добрались до города, рентген и исследования показали, что язва начала зарубцовываться.
Василий Кузьмич вертел в руках фотопленку, глядя то на нее, то на Руми.
«Что же произошло? — напряженно думал он. — Острая язва. Заживление за три дня, о которых говорилось в древнем рецепте. Обычная земляника и самовнушение… Погоди, старина, не спеши. Вспомни еще раз рецепт…»
Слабый свет догадки вспыхнул в мыслях: «Земляника, растущая на горах. Там, где имеются выходы медной руды. Может быть, у земляники есть особые свойства, связанные с местом, где она растет. И еще — особые условия, в которые нас поместил Сейкил: трудный путь, опасности, нервное напряжение на пределе… Возможно, именно это учитывал старый мудрец. Весь комплекс. То, о чем иногда забываем мы. А потом удивляемся, почему выращенный на плантациях женьшень не приносит того эффекта, который ему приписывали древние лекари. И обвиняем древних в излишней фантазии…»
Василий Кузьмич вынул записи Сейкила, перечитал их. Он так увлекся, что забыл о присутствии Руми, и опомнился только тогда, когда услышал его голос:
— Если идешь по тропе мудреца, выполняй его советы. Василию Кузьмичу вдруг захотелось возразить то ли Руми, то ли себе. Он уступил «бесу противоречия»:
— Не все советы надо выполнять. К чему, например, Сейкил требовал раздеваться на поляне и ползти?
— Там была роса. Она тоже лечит, — уверенно сказал Руми.
«Он умеет думать, этот человек. Я не ошибся в нем. И кто знает, кем бы он стал, если бы избрал другой путь в жизни и учился? Но речь сейчас но о нем. И не о Сейкиле,
Он поднял взгляд на Руми, будто надеясь услышать от него ответ на свой немой вопрос. А Руми с любопытством смотрел на него, ожидая, что скажет ученый человек о чудесном исцелении. Он и сам не понимал, как же это его излечила обычная земляника.
Они смотрели друг на друга, ожидая ответа…
КОМНАЗПРЕДРАС
Из «Записок доктора Буркина»
Фантастический рассказ-шутка
Щеки Петра Ильича покрылись пятнами.
— Быстрей, док! — умолял он и тащил меня за руку.
— В чем дело?
— Ради бога, быстрее в авто! Уф! По дороге расскажу. Он впихнул меня в кабину, плюхнулся рядом и тяжко засопел. Наконец, когда мое терпение готово было лопнуть, Петр Ильич заговорил:
— Роботы-дорожники… уф… испортились…
— Все сразу? — спросил я, подозрительно глядя на Петра Ильича и вспоминая, что до комкороба (комитета по комплектованию роботов) он был актером.
— Представьте… уф… штук двадцать… уф… и знаменитый И-пятнадцатый тоже. Организовали какой-то комназпредрас… уф… Главный инженер строительства заболел, Грипп в тяжелой форме. Своим заместителем временно назначил И-пятнадцатого. Роботы, которые входят в этот комназпредрас, возятся с больным, даже пробуют лечить, готовят ему пищу и присматривают за его детьми…
— Что же в этом плохого?
— Вот увидите, как они это делают. И к тому же, на строительстве путей осталась меньшая часть…
Наш автовоп с легким шипением остановился. Вслед за Петром Ильичом я вбежал во дворик коттеджа, где жил главный инженер. И тут увидел картину, живо напоминающую концерт самодеятельности в психолечебнице.
Окна коттеджа были распахнуты, и со двора можно было увидеть то, что творилось в кухне и двух комнатах. Посредине двора стоял шпалоукдадчик М-первый (устаревшей конструкции) и очень властно командовал:
— Быстрей! Живей! Есть шпалы! Нет шпал! Он выбрасывал вперед повелительным жестом то правую, то левую клешни, будто указывал направление.
Впрочем, во время приемки шпал он бы совершал такие же движения… Из домика время от времени выбегали роботы, кланялись М-первому и спрашивали:
— Разрешаешь?
В ответ раздавалось одно из четырех:
— Быстрей! Или:
— Живей! Или:
— Есть шпалы! Нет шпал!
Независимо от ответа роботы стремглав убегали обратно в дом.
Увидев меня, М-первый гордо сверкнул зеленым глазом и заорал: