Какого цвета любовь?
Шрифт:
– Я типа болею. У меня была температура.
– А сейчас типа прошла?
– Типа да.
– Родители, конечно, считают, что ты дома в кровати и лечишься? – тёплый кусочек пластилина начал на глазах менять очертания. Он вдруг стал похож на продолговатую сосиску, чуть утолщённую к одному краю. Верхняя часть опустилась под углом и в одно мгновенье превратилась в жирафью шею! Аделаида не верила глазам – ещё не было даже ушек, а в пальцах Владимира Ивановича уже жила миниатюрная самая настоящая длинношеяя голова! Аделаида снова не могла отвести взгляда от его тонких, аристократических пальцев. Он прикасался к пластилину, словно музыкант к инструменту.
«Что за фигня!
До болезненности чувствительные пальцы Владимира Ивановича не останавливались ни на секунду.
Аделаида вдруг совершенно ясно представила себе, как он в той холодной комнате с обитыми листовым железом столами и шлангами, с острым скальпелем в руке склонился над неподвижным телом; или как в гончарной мастерской его пальцы отсекают от грубого куска мёртвой глины всё лишнее. И он, вдохнувший энергию пальцев, превращается в живую плоть.
– Ты типа находишься в процессе излечения?
– Типа нахожусь, – Аделаида скривила гримаску, – пью совершенно гадкий нарзан с молоком.
– Какая сказочная мерзость! Кто придумал употреблять эту смесь при простудных заболеваниях? Она никакого благотворного воздействия не оказывает. Надо пить апельсиновый сок и есть грейпфруты. В них содержится много витамина «С».
«У нас так принято»!» – строгим голосом мамы фыркнула Аделаида, с удовольствием отхлёбывая крепкий чай из гранёного стакана.
Это точно! В вашем Городе столько разного «принято» и не «принято», что иной раз начинаешь сомневаться в здравом рассудке его обитателей! Уже пять лет живу здесь, а всё никак не могу вникнуть в самую сущность этого постулата. Как могут люди, не рассуждая, совершенно не задумываясь, придерживаться правил, которые кто-то продиктовал? Мало того, выдавая за неукоснительную истину, очень методично внушать их и младшему поколению, при этом тщательнейшим образом производить тотальный контроль над безукоризненным выполнением этих правил!
– А вы откуда переехали?
Из Чимкента. Это Казахстан. Точнее, в Чимкент нас в своё время выслали. Моего отца через несколько лет после Великой Отечественной арестовали по доносу и расстреляли. Он всю войну прошёл, Берлин брал, и вдруг «враг народа». Слышала о таком? Были в стране так называемые «тяжёлые годы репрессий». В 1949 году нас с Черноморского побережья, в одночасье запаковав в товарные вагоны, вывезли в Казахстан. Но, скорее всего, ты об этом не слышала. Откуда тебе знать про «неблагонадёжность», про «врагов народа», сталинские лагеря ГУЛАГ?! У нас в стране национальность «грек» принято произносить шёпотом, хотя «грек» несколько лучше, чем «еврей», и всё это потому, что в СССР пятнадцать «союзных братских республик и, соответственно, пятнадцать национальностей». «Грек» – это который из «капиталистической страны», значит вражеской или в лучшем случае старающейся бороться за пролетарские интересы, но пока не понявшей социалистического счастья. Иной раз у нас даже «болгарин» или «чех» произносить не стоит, хоть и Болгария и Чехословакия относятся к социалистическому лагерю. Лучше узбек, киргиз, таджик. А ещё лучше говорить: «Я – русский!». А тут вообще – «грек»! Не по-советски как-то! «Не по-нашему»! Мы медленно, но верно идём к торжеству коммунизма, а посему в школьной программе истории все эти нелицеприятные вехи,
А я знаю про террор… – Аделаида смотрела в упор на Владимира Ивановича. От слов «красный террор» у неё на верхней губе выступили капельки пота, – знаю! – повторила она. – Мне деда рассказывал!..
Правда? – пальцы Владимира Ивановича на секунду замерли. – Что ж это получается? Как у Киплинга в «Маугли»: «Мы с тобой одной крови: ты и я»? Вы тоже переехали из Казахстана?
Нет. У нас наоборот: бабуля с дедулей и моей мамой переехали с побережья в Большой Город, а всех других родственников выслали в Казахстан. Но деда сказал, что никто оттуда из наших не вернулся. Я точно не знаю, мои родители никогда об этом не рассказывают. Только мама говорила, что её отца репрессировали и расстреляли. У нас дома есть бумажка – свидетельство о смерти. Но там написано, что он сам умер, а мама сказала, что расстреляли.
Сейчас очень трудно восстановить истину. Где правда, где ложь, разве можно разобрать? Как говорится: история о многом умалчивает. Кто посмертно реабилитирован, кто наоборот через столько лет осуждён… Ты мне позволишь выпить рюмашку? Ничего? – Владимир Иванович поставил на стол очередную пластилиновую зверюшку и вышел из-за стола. – Когда я вспоминаю некоторые страницы своей биографии, страшно хочется выпить! Не обидишься, правда?
И опять Аделаида поразилась его странности. Да когда хоть один мужик у них во дворе бы спрашивал разрешения на выпивку, хоть домашнюю водку с пивом, хоть тебе ацетон, и потом в придачу на пьяные песни и громкие беседы, не утихающие далеко за полночь?! Это у мужиков все должны были спрашивать разрешения на всё!
– Я сейчас. Подожди меня здесь, – сказал он и вышел в соседнюю комнату.
Аделаиду обуревало здоровое любопытство: а чё там, в той самой соседней комнате? Она совершенно забыла про маму, про свою температуру, но ни на секунду не забывала, где находится. Казалось, даже сам воздух морга щекотал ей нервы. Она знала – справа, через коридор те самые столы и то место, где тогда стояло то ведро с белым свёртком внутри. А что рядом, куда пошёл Владимир Иванович? Он пошёл в совсем другое помещение.
«Я сделаю вид, что ищу туалет!» – решила она, распахивая дверь.
Владимир Иванович стоял к ней спиной напротив металлического шкафа с растворёнными стеклянными створками, точно такого же, как стоял у них в стоматологической поликлинике. Она этих прозрачных шкафов страшно боялась, когда была маленькой, потому что внутри лежали зубы на розовых дёснах, и никто её тогда не смог убедить, что это – не вынутые изо рта челюсти мёртвых людей. И сейчас было не по себе…
Большая стеклянная банка цвета йода с надписью «Медицинский спирт» в руке Владимира Ивановича не так поразила Аделаиду, как стеклянные цилиндры с каким-то странным серо-чёрно-бежевым содержимым, громоздящиеся за прозрачными дверями шкафа. На каждом их них снаружи была наклеена бумажка с надписью. В первое мгновенье она не поняла, что это плавает и покачивается в жидкости. Только узнав кисть руки, стала догадываться, что там в других.
– Что, девушка, не усидели на одном месте? Только не надо мне рассказывать, что вы искали туалет, ладно? – Владимир Иванович был уверен, что она обязательно сюда войдёт.
– Не искала и не собиралась! – буркнула под нос Аделаида, не сводя глаз с замечательного шкафа…
– Я не хотел тебе ничего показывать, дабы не травмировать вашу детскую психику, – переходя с «вы» на «ты» и наоборот, произнёс Владимир Иванович, – однако, раз уж вы изволили посетить мою скромную обитель… может, желаете взглянуть?