Какого цвета ночь?
Шрифт:
В 18.52 объект стал прогуливаться вдоль забора, пытаясь заглянуть в плотно занавешенные окна дома.
В 22.40 двери коттеджа отворились, в проеме стали видны две целующиеся темные фигуры, одна, без сомнения, принадлежала владельцу автомобиля «опель-вектра». Авто тут же отъехало от дома, за ним последовала «девятка» объекта.
В 22.57 автомобиль «опель-вектра» въехал в ворота дома из красного кирпича на улице Парковой, а объект выехал из Славгорода и отправился по шоссе и сторону Москвы.
В 24.02
18 ноября.
17.30. Объект выехал со двора на автомашине «ВАЗ-2109», в 18.12 прибыл на улицу Воронцовскую и припарковал автомобиль возле входа на территорию «Прима-банка». В 20.30 он двинулся в направлении Славгородского шоссе.
В 20.58 на КП ГАИ машину группы слежения остановили для проверки документов, и таким образом объект был упущен из поля зрения. В Славгороде объект обнаружить не удалось, поэтому наблюдение за ним было прекращено».
Когда я как неприкаянная бродила по славгородскому пристанционному рынку, прицениваясь к ершику для бутылок или примериваясь к валенкам сорок шестого размера, в глаза бросилась знакомая коренастая фигура в форменном сером бушлате, разгуливавшая между рядами. Это был мой старый знакомый Анатолий Сухоручко — подтянутый, озабоченный и строгий. Он чувствовал себя «при исполнении» и не был расположен к беседе. Зато я была расположена вполне, мне хотелось услышать новости из первых уст. Хмурясь, милиционер беседовал с торговцами, фиксируя их слова в потертом блокноте неофициального вида.
— Нам нужно поговорить, — сказала я, дернув его за рукав.
— Дома будешь? Зайду чуть позже, а сейчас, видишь, занят…
— Ладно! — «Попозже» меня не устраивало, но пришлось смириться.
Сухоручко явился в дом, когда уже смеркалось. У него был утомленный вид, что свидетельствовало о бурно проведенном дне и одновременно о нулевых его результатах.
— Ну что, Татьяна Юрьевна, — произнес он, усаживаясь на кухне и раскрывая блокнот, — вы у нас последняя остались, все ваши домочадцы уже опрошены на предмет… Это… Как это…
— На предмет чего?
— На предмет сведений, составляющих интерес для следствия. — Сухоручко задумчиво почесал карандашом подбородок. — Сами понимаете, спешка, то да се… Вот вы и выпали из поля нашего зрения…
— Заметьте, что я приложила максимум усилий, чтобы вернуться в это поле, и поэтому надеюсь на взаимность. Я ведь ничего не знаю, одни только слухи…
Итак, Татьяна Юрьевна, что имеете сообщить по данному делу?
— Ничего. — Я пожала плечами. — Абсолютно ничего! Собственно говоря, я сама хотела услышать от вас что-нибудь интересное.
— Сведения, составляющие тайну следствия,
— С удовольствием, только не знаю что.
— Что вы делали вчера вечером?
— С точностью до минуты?
— Можно округлить.
— Ну, сначала, часов с восьми вечера, играла со Стасиком в карты, потом слушала музыку, потом пошла спать.
— Та-ак… Значит, играла с задержанным в карты… Так и запишем. Во сколько пошли спать?
— В одиннадцать. Примерно.
— Заснули сразу?
— Как убитая! — произнесла я и поежилась, вдумавшись в двойной смысл произнесенных слов.
— Ничего не слышали? Ну, там, как машина отъезжала, как кто-нибудь из дома выходил?
— Абсолютно ничего!
— Ну что ж… Об отношениях задержанного с потерпевшей вам что-нибудь известно.
— Ничего, только слухи.
— А что вам известно относительно характера их отношений? Ну, там, были ли между ними факты ревности, ссоры, взаимное недовольство?
— Не имею ни малейшего понятия!
— Очень жаль. — Сухоручко что-то аккуратно вписал в свой блокнот бисерным почерком. Затем он поднялся и собрался уходить.
— Скажите, — спросила я наконец, — а когда его отпустят?
— Задержанного Чипанова? — Сухоручко слегка удивился. — Если удастся доказать его участие в двух эпизодах, то… в лучшем случае лет через пятнадцать. Это в лучшем случае!
— Значит, решили на него все повесить? — как бы утвердительно спросила я.
— Не повесить, а инкриминировать, — поправил меня милиционер. — А я бы, Татьяна Юрьевна, вообще на вашем месте радовался бы, что вышел сухим из воды! Вы с ним, можно сказать, бок о бок жили, на волоске от смерти ходили… Да если б мы его не арестовали, он бы еще знаете сколько бед мог наделать? Может, он вообще, как это, — Сухоручко задумался, припоминая мудреное слово, — серийный убийца!
— А может, это не он? — спросила я со странным упрямством. И правда, адски трудно поверить в то, что человек, с которым ты давеча играла в карты и вообще приятно проводила время в дружеских разговорах, вдруг оказался убийцей. Просто невозможно!
— Ну да, не он. — Сухоручко хмыкнул, поражаясь моей наивности, и с иронией спросил: — А кто же тогда? Папа Римский?
— Хотя бы, — буркнула я упрямо. — А может, их ограбили, а после ограбления решили убить?
— Нет. — Сухоручко отрицательно покачал головой. — При потерпевшей Катасоновой обнаружены деньги, золотые часы, серьги… Только колечко вроде бы пропало, да и то неизвестно, было ли оно на ней в вечер убийства. Мать никак припомнить не может, а дома его пока не нашли.