Какого цвета страх
Шрифт:
Но в последний момент Старовойтов в апартаменты с 6 туалетами, 4 ваннами и 5 лоджиями въезжать не захотел. Начало раскручиваться дело Монастырецкого, и он испугался нежелательных последствий.
Жаль. Если бы генерал-орденоносец все же справил новоселье, каждый день ему приходилось бы просыпаться и вставать с именем «Сименс». Так уж совпало, что на крыше дома, стоящего прямо напротив, на углу Можайского и Рублевского шоссе, водружен огромный неоновый щит этой фирмы.
Интересно, какие мысли приходят в голову руководителю ФАПСИ, когда он все-таки видит яркие буквы? Проезжать мимо ему приходится по-любому. Так проще добираться до дачи на Рублево-Успенском шоссе. На том шоссе, где живут лучшие люди России…
Мне часто
Собственно, таких «памятных» зданий разбросано по городу немало. Оказавшись меж двух огней, между двух спецслужб — ФАПСИ и ФСБ, — мне и моим товарищам — тем, кто не желал складывать оружие, — приходилось действовать в условиях тотальной конспирации. Словно заправские шпионы, мы «проверялись» перед каждой встречей, и встречи эти проходили только в условных местах. Всякое имело свое условное название.
Одна точка, например, — проходной двор старинного доходного дома в самом центре Москвы — именовалась у нас «пельмени»: в честь самодельных сибирских пельменей, которыми регулярно потчевал нас один из «заговорщиков». Он жил неподалеку…
Сегодня, оглядываясь назад, мне иногда становится даже жутковато. Только сейчас я понимаю, на краю какой пропасти приходилось мне тогда балансировать. Но у молодости нет страха. Страх — привилегия зрелости…
Однако все наши потуги, казалось, были безрезультатными. Ни одно, даже самое серьезное, обвинение не могло сдвинуть Старовойтова с места, и сертификаты из швейцарского банка в том числе.
Все просто: в ельцинской России коррупция была явлением естественным, даже органичным. Замкнутый круг. Круг круговой поруки.
Впрочем, осознал я это не сразу. Слишком живы были ещё недавние иллюзии, когда, вместе со стотысячной толпой под стенами Белого дома вожделенно орал я: «Ельцин! Свобода! Россия!» в такт подымающемуся вверх кулаку первого Президента.
А когда осознал, — понял, что действовать надо совсем другими методами. Это ещё Ленин говорил: нельзя жить в обществе и быть свободным от общества, что в переводе означает — с волками жить, по-волчьи выть…
Доказательств старовойтовского двурушничества, его двойной игры против «Семьи» имелось у нас с избытком.
И чуть не купленные в Испании дачи, куда намеревался он сбежать в случае победы коммунистов (об этом рассказывал бизнесмен Кущев). И сепаратные переговоры, которые вел с руководством КПРФ перед президентскими выборами один из заместителей гендиректора ФАПСИ. И заготовленные в недрах Большого Кисельного два поздравительных адреса — один на имя Ельцина, другой — Зюганова, ведь до последнего момента не было ясности, кто именно станет хозяином страны.
Все эти факты, как и многое другое, я передал в Кремль. Повлияли они как-то на исход дела? Откровенно говоря, не знаю. Но решающую роль, безусловно, сыграл новый руководитель президентской администрации — Николай Бордюжа, бывший директор погранслужбы, и ставший его заместителем по кадрам Владимир Макаров.
Оба они работали когда-то в ФАПСИ, и оба были выжиты из агентства Старовойтовым, ибо не желали быть безмолвными соучастниками и мириться с порядками генерального.
Мог ли, выкидывая генералов на улицу, предположить тогда Старовойтов, какую мину подкладывает под себя? Конечно же, не мог. Сколько их было таких, как Бордюжа и Макаров: честных, принципиальных, а потому ненужных ему людей? Поминальный список займет не одну страницу: заместители директора, начальники управлений. В их числе и нынешний глава ФАПСИ Владимир Матюхин, выжитый Старовойтовым из кресла своего зама и сосланный на полковничью должность в штаб. Матюхина должны были уволить, но случилось то, во что никто уже не верил: Старовойтова сняли.
Это произошло 7 декабря 98-го года. Вместе с директором ФАПСИ в отставку был отправлен и
А двумя неделями позже моему другу полковнику Астахову — бывшему начальнику «кураторского» отдела ФСБ, сосланному за строптивость в Сибирь, было присвоено генеральское звание. («Пока мы при власти, — говорили до этого в ФАПСИ, — Астахов никогда не получит лампасы».)
Я узнал об этом поздно вечером. В Омске была уже глубокая ночь, телефон Астахова, понятное дело, молчал, и тогда я набрал номер дежурного по его управлению.
«Какой генерал?» — спросонья дежурный ничего поначалу не понял.
«Ваш генерал. Генерал Астахов. Передайте ему, что с сегодняшнего дня он — генерал».
Я часто представлял себе эту минуту. Мне казалось, что я испытаю нечто подобное тому, что ощутили люди в мае 45-го, что счастье победы захлестнет меня целиком, накроет огромной соленой волной.
Но нет. Не звучали фанфары. Не гудели литавры. Все было так же, как и прежде: обыденно и просто…
И только пухлые папки собранных документов на моем столе свидетельствовали, сколько трудов и усилий было затрачено лишь для того, чтобы один-единственный человек обмакнул перо в чернильницу и поставил витиеватую подпись на своем указе…
Этот указ ждал не я один. За полтора года мне пришло около сотни писем со всех концов страны. Совершенно разные, не знакомые друг с другом люди — действующие сотрудники ФАПСИ, ветераны, родственники, — все они писали примерно об одном. И никто, ни один, не подал свой голос в защиту «оклеветанных» генералов.
Вот одно из таких писем:
«Здравствуйте, уважаемый Александр!
Прочитала вашу статью «Конец связи» и не могу не написать вам. Прежде всего она вызвала у меня слезы, а затем гнев и злобу. Почему, до каких пор у нас будет такое твориться?!
Мой сын — офицер ФАПСИ, честный, высококвалифицированный специалист. Из очень осторожных его разговоров я знаю об условиях его работы. Мне он доверяет, т.к. мой муж (его отец) 25 лет прослужил в войсках спецсвязи.
Так вот представьте — вонючий подвал, где бегают крысы, где рваный линолеум. Офицеры в зарплату сбрасываются, чтобы купить эл. лампочки, добавить на зарплату уборщице. Аппаратура старая, а чтобы она работала, покупают на свои деньги детали. Зарплата 1800.
Но самое главное — жилье. Семья сына состоит из четырех человек, и проживают они в 14-метровой комнате в коммунальной квартире. Когда приходит в жилкомиссию, над ним просто смеются — покупайте, мол, квартиру. На что?
Мы на грани отчаяния. Внук часто болеет, у снохи бронхиальная астма, сын на грани нервного срыва, жалуется на сердце. Я помочь ничем не могу, пенсия за 30 лет работы — 224 000. Муж умер. 15 лет по дальним гарнизонам Закавказья унесли здоровье и силы. Но это отдельная горькая тема.
Я просто через вашу газету хочу сказать этим жуликам: пусть будут они прокляты до седьмого колена. И пусть отольются им наши слезы. В моем письме нет ни слова неправды, и ещё можно было бы привести уйму фактов.
С уважением, Людмила Михайловна, г. Химки.
Р.S. Только вряд ли статья ваша будет иметь какие-то последствия. Все останутся на своих местах. Уж очень силен г. Старовойтов, имея компромат на действующих политиков. Круговая порука».
Грешным делом, после отставки Старовойтова мне казалось, что затянувшийся сериал под общим названием «Конец связи» подошел к концу. Я ошибался.
До тех пор пока в ФАПСИ продолжали служить старовойтовские ставленники, точку было ставить рано…
08.08.1999
МЕРТВАЯ ПЕТЛЯ
Может ли секретный самолет, принадлежащий спецслужбе, выполнять обычные, пассажирские рейсы? Могут ли на его борту летать торговцы цветами и фруктами?