Какому богу молиться

Даев Олег

Семья Домбровских не могла понять, почему их собираются выселять. Ведь они не кулаки. У них не было, и нет больших земляных угодий. Всё, что они имеют – они наживали собственным трудом и умением. В ходе обсуждения, отцы семейства пришли к выводу, что просто на их имущество и их дело, кто-то хочет наложить лапу.

Вечером, когда мужчины разошлись по домам и там занимались неотложными делами, связанными с подготовкой к встрече с неизбежным, они были арестованы и отправлены в тюрьму. Тюрьмы избежал дед, который уже несколько дней не вставал с постели.

В тюрьме их продержали трое суток, а затем по одному водили на допрос. У Бронислава следователь выпытывал, где он брал мясо, какая часть мяса шла на изготовление колбас, а какая шла в свободную продажу. Бронислав понимал,

что следователь хочет выяснить – занимался или нет, он спекуляцией, которая была запрещена. Он рассказал следователю процесс изготовления мясных деликатесов. Главное в его рассказе было то, что он сам закупал скотину, забивал и разделывал её без посторонней помощи. Он, хотя и не боялся обвинения за фальсификацию продукции, и, тем не менее, не посчитал нужным рассказать, как в колбасу к говядине подмешивал свинину, а иногда и немного куриного мяса. Продавая такую колбасу, как говяжью, Бронислав, снижая затраты, получал дополнительный доход. Он всячески пытался скрыть от следователя свои коммерческие ухищрения, когда по осени, узнав кто, забивает скотину, скупал готовое мясо, и как парное, сразу реализовывал. Прямая перепродажа мяса с наценкой, без передела, могла приравниваться к спекуляции, за которую грозил уголовный срок. Бронислав надеялся, что никто не удосужится написать на него донос по этому поводу.

Лешека следователь спрашивал, как на мельнице ведётся учёт зерна и муки. Сколько он выручает от работы в денежной и натуральной форме. Использует ли он на ферме наёмный труд. Лешек рассказал всё как есть, понимая, что скрыть использование наёмного труда не удастся. Некогда запрещённый наёмный труд, в период внедрения советской властью новой экономической политики, был разрешён. И как он считал – привлечь его к ответственности по этой причине будет невозможно. Следователь напомнил Лешеку о штрафе за сокрытие сельхозпродуктов в период продразвёрстки и организации помощи голодающим районам.

Вызвав на допрос Якоба, следователь зачитал ему подробный донос сельскохозяйственной коммуны о срыве заказа на ремонт сеялки перед началом посевной. В ходе допроса допытывался о причинах саботажа, и о неправомерном завышении стоимости работ. Якоб объяснил, что не собирался саботировать посевную компанию. Просто, получив заказ он сразу приступил к работе, но вечером того же дня почувствовал себя плохо. Высокая температура, озноб и кашель приковали его к кровати на три дня. Доктора не вызывали. Как только болезнь отступила, пришёл в кузницу и приступил к работе. На вопрос следователя о привлечении наёмного труда, Якоб ответил, что он иногда привлекает парня, который сам напросился в ученики. Он приходит не регулярно, и в ходе работ проходит обучение кузнечному делу.

Через несколько дней состоялся суд. Следователи хорошо поработали. На подсудимых собрали достаточное количество показаний свидетелей. В ходе проведённых следственных мероприятий неблагонадёжность семьи Домбровских была доказана. Заседание прошло скоротечно. Судья, толком не вникая по существу в представленное дело, заслушал следователя и спросил у подсудимых, понимают ли они, в чём их обвиняют. Бронислав, на которого, как оказалось, собралось больше всех свидетельских показаний недоброжелателей и завистников, сразу признался в содеянном. Ему грозил тюремный срок за спекуляцию. По свидетельским показаниям Лешека обвиняли в использовании наёмного труда и в сокрытии зерна от продналога. Он сказал, что не знал о запрете на наёмный труд. Судья пояснил, что эта мера, вновь введена решением облисполкома, для ускорения темпов коллективизации и активизации борьбы с кулачеством. Якоб не стал что-либо спрашивать у судьи, поскольку следователь на основании доноса обвинял его в саботаже посевной компании. Судья, перед вынесением приговора дал подсудимых сказать последние слова.

Бронислав попросил судью о снисхождении к семье сына. Он пояснил судье:

– Моя сноха Толстопятова Дарья Васильевна потомственная казачка имеет на руках троих малолетних детей. Она ни в чём не виновата и не должна быть выслана из собственного дома. Она сирота. Дом не принадлежит моему сыну. Сын пришёл жить в её дом. Прошу не конфисковать её имущество.

– Казачка…

Не казачка… Казаки вообще-то были прислужники царского режима. А теперь у нас всё граждане,– отреагировал судья – поглядим на её имущество и всё излишнее конфискуем.

Услышав от судьи эти слова, до оглашения приговора, подсудимые поняли, что конфискации и высылки им не избежать. Так и произошло. Судья на несколько минут удалился в совещательную комнату, и, придя, быстро зачитал обвинительный приговор. Из него следовало: конфискация имущества; высылка семей Бронислава и Якоба в количестве десяти человек; конфискация мельницы и высылка Лешека. По судебному решению, владельца мельницы деда Кшиштофа из-за преклонного возраста, и Дарью с малолетними детьми, высылка не коснулась. Но излишнее имущество, находящееся во дворе Дарьиного дома, уполномоченными представителями исполнительной власти будет конфисковано. После суда подсудимых отправили в тюрьму. А на следующий день каждого конвоировали домой для сбора личных вещей перед высылкой. Лешек с Брониславом перевезли деда Кшиштофа в Дарьин дом и уложили в спальню. Дарья после ареста не видела Лешека. И, несмотря на то, что муж сразу после встречи с отцом сообщил ей о возможной конфискации и высылке, она не могла представить, как это может быстро произойти.

Когда арестовали Лешека, она каждый день молила бога, чтобы их миновала участь кулаков. Если днём, при детях, Дарья старалась держать в себе тревожные мысли о предстоящем выселении, то по ночам нервное перенапряжение выплёскивалось с непрерывным потоком слёз и всхлипываний. На суде она не была, и не знала, что решение о выселении принято. И как только увидела Лешека, тестя и деда в сопровождении конвоя, поняла, что её судьба тесно переплетена с Карой Господней, и она в очередной раз преподносит ей такое испытание, которое будет сопровождать её долгие годы. Конвой дал на сборы полчаса. Дарья, как могла за это время собрала мужа в дорогу. Он, поцеловав детей и обняв жену со слезами на глазах пробубнил:– «Даша береги детей и жди моего письма. Я обязательно вернусь за вами».

Когда увели Лешека, она плюхнулась на тахту и зарыдала. Вывести её из этого состояния помогли плачущие дети. Нужно было кормить детей и деда. Она встала, успокоила детей и занялась привычными домашними делами.

Через неделю к Дарье пришли какие-то люди с милицией. Сунули ей в руку бумагу и, не разговаривая с ней, забрали корову и лошадь с телегой, предварительно загрузив на телегу сельхозинвентарь. Дарья успела прочесть только часть Постановления, а они уже покинули её двор.

Глава

IV

Зиму Дарья с детьми и дедом прожили в достатке. Сказались запасы продовольствия, заготовленные осенью. Козы и куры обеспечивали семью молоком, яйцом и мясом. Кубышку с деньгами, которую Лешек припрятал, Дарья старалась не трогать. Дед Кшиштоф стал вставать и иногда помогал присматривать за детьми, когда Дарья отлучалась из дома. Большей частью он садился у окна, выходящего во двор, и подолгу смотрел, казалось в одну точку.

В один из дней, предупредив Дарью, он пошёл прогуляться и посмотреть, что стало с имуществом, которым некогда обладало его многочисленное семейство. Придя домой, Кшиштоф не стал долго рассказывать Дарье, что видел. Сказал просто – дома заколочены. Мельница и кузница работают. После этого он уже не выходил на улицу, даже во двор. Вскоре он стал слабеть с каждым днём. Если раньше подкашливал, то теперь кашель стал его мучить всю ночь. Отвары из трав, которые Дарья давала ему не помогали. Он стал редко вставать с постели. Кожа на лице некогда имевшая розовый оттенок побелела, и было заметно, что жизненные силы покидают его бренное тело. В бреду он иногда выкрикивал, какие-то фразы на польском языке похожие на ругань. Похоронив Кшиштофа, как не прискорбно осознавать, но Дарья вздохнула с некоторым облегчением. В последнее время, когда дни его жизни были сочтены, она всё время думала, кто сможет ей помочь похоронить деда. Но оказалось, что Кшиштоф для станичников слыл добрым человеком, и проститься с ним пришло много людей. Организовывая поминки, Дарье впервые пришлось откупорить денежную кубышку.