Кактус Нострадамуса. Ванна с шампанским.
Шрифт:
Санек вцепился в ремешок фотокамеры мертвой хваткой и непримиримо прохрипел:
– Отвали на хрен, дура зеленая!
Сказано это было не по-ирландски и даже не по-итальянски, однако зеленая дура неожиданно ответила адекватно:
– А вот хрен тебе, козлина! Живо, дай сюда камеру!
И богатырский рывок вырвал из рук Санька фотоаппарат, оставив взамен легкий вывих.
– Мать, ты че, русская?! – изумился Санек, кое-как разгибаясь и из уважения к богатырской силушке развивая тему русской народной
– Тамбовский волк тебе мать! – басовито ответил ему зеленый и рослый, как майское дерево, персонаж.
– Твою мать! Мать, да ты мужик?! – смекнул Санек.
– А то! Никто еще не жаловался!
– Слышь, отец!
– Типун тебе на язык!
В гуще мануфактурной зелени, куда канул аппарат, послышался тихий мышиный писк: незнакомец просматривал снимки.
А посмотреть ему было на что! Совсем недавно Санек отщелкал прямо здесь, на Кампо ди Фьори, фотосессию, достойную лучших страниц «Плейбоя». За снимки мужней жены, заголяющейся на площади с бесстыдством записной активистки движения «Фемен», папарацци рассчитывал получить дополнительное вознаграждение.
– Эй, эй, ты только ничего не стирай! – заволновался фотограф. – Эти снимки дорогого стоят!
– Согласен. – Из-под шали вынырнула мускулистая рука и ухватила Санька за горло: – На кого работаешь, гад?!
– На… На…
Из придавленного горла вырывалось только издевательское: «Ха… Ха…»
– Хорошо смеется тот, кто смеется последним! – угрожающе пробасил Зеленый Человечище и второй бугристой лапой прихватил Санька за загривок. – Как говорится – пройдемте, товарищ, в пыточное отделение!
– А если… Они… Помрут? – хрипела Вика на бегу.
Раскрасневшаяся, растрепанная, какая-то перекошенная, с крепко прижатой к боку ладонью, она уже не выглядела холеной красавицей.
Марш-бросок по пересеченной римской местности – это вам не спа-процедура!
– Не помрут! – выдохнула я в ответ. – Ресторатор… Не допустит!..
Вика кивнула, соглашаясь с моей логикой.
Когда мы стартовали с Кампо ди Фьори, как два нигерийских бегуна, пираты, отведавшие пиццы с лекарственными травами, самозабвенно опорожняли желудки в приступе рвоты.
Преследовать нас они не могли и – я уверена – не хотели. В подобный момент у человека может быть только одно желание, и оно никак не связано с подвижными играми в догонялки, прятки и казаки-разбойники.
Пролетая мимо пожилого официанта, я успела выкрикнуть ему прямо в озадаченное усатое лицо недавно выученное полезное итальянское слово: «Кадавре! Кадавре!» Думаю, в сочетании с корчившимися над недоеденной пиццей клиентами этого прозрачного намека ему хватило, чтобы побудить персонал ресторана незамедлительно вызвать медицинскую помощь.
«Спасут наших похитителей, спасут!» – успокаивала я саму
Игнорируя угрызения совести, я целеустремленно бежала к станции метро.
Скрыться из виду, запутать следы, потеряться – это была задача номер один.
К сожалению, метро в Риме – зачаточно-рудиментарное, оно состоит всего из двух веток, которые соединяются на станции Термини. Будь в подземке пересечения, я бы не преминула как следует поплутать, перепрыгивая с ветки на ветку в непредсказуемой манере резвящегося бабуина.
Уж уходить от погони – так уходить, в этом деле, как показывает практика, полумеры недопустимы! Один раз мы с Зямой уже наступили на эти грабли, теперь пусть кто-нибудь поглупее нас на них потопчется!
Выйдя из метро, мы с Викой проследовали в отель, до которого, вообще-то, нам было рукой подать, очень хитрым путем. Он пролегал через кафе в угловом доме, булочную с пекарней и церковь, где я на бегу вознесла лаконичную молитву святой Деве:
– О Санта Мария, помоги нам вернуться на родину целыми и невредимыми!
– А вы когда уезжаете? – тут же поинтересовалась не святая дева Виктория.
– Послезавтра, – ответила я, не скрывая сожаления.
Признаться, в этот момент мне очень хотелось домой.
Римские каникулы значительно превзошли все мои ожидания по части приключений. Даже мамулины ужастики в сравнении с реальностью, данной нам в ощущениях в прославленной столице Италии, сошли бы за добрую сказочку на ночь!
В отель мы «внедрились» со служебного входа, к нашему с Зямой номеру прокрались через внутренний дворик. Заглянули в окошко и ахнули: внутри был полный кавардак!
– И это – обещанная регулярная уборка?! – возмутилась Вика. – Кто тут горничной работает – Баба-Яга?!
– Баба-Яга тут ни при чем, – пробормотала я, открывая окно. – Скорее, у нас побывали сорок разбойников.
– Почему сорок?
– Ну, может, тридцать восемь, – я вошла в номер. – За вычетом тех двоих, которых мы с тобой нейтрализовали пиццей с травками!
Комната выглядела так, что мне живо вспомнились рассказы прабабушки, царство ей небесное, о продразверстке и раскулачивании.
Все мебельные дверцы распахнуты, все ящички выдвинуты, кресло перевернуто, столик опрокинут, холодильник открыт, с антресолей сброшены одеяла. Чемоданы выпотрошены, и кровать под косым парусом вздыбленного матраса горделиво плывет по волнам широко и свободно разбросанных шмоток…
А вот донна ванна никуда не делась! Так и стоит во дворе под окном, только сумка расстегнута.
Стало быть, не за ней приходили. Ой, не за ней!
– Так… – Я задумчиво пожевала собственный локон. – Вик, сбегай, посмотри, что с вашим номером!