Кактус Нострадамуса

Логунова Елена Ивановна

– Он не такой уж пухлый, – заметила я, забирая у братца приготовленное им портмоне.

– Потому что я не собираюсь сразу же отдавать пять тысяч баксов за кота в мешке! – рассердился Зяма. – Пусть сначала покажет, что у нее на меня есть! Тогда мы подумаем, сколько это стоит!

– Ну да, ну да, – согласно покивала я. – Если, скажем, Лизонька написала: «Четырнадцать ноль ноль – разгон облаков, установление хорошей погоды, секс с Зямой» – это одна сумма. А если, например: «Сегодня в два часа пополудни у меня интимное свидание у бассейна с преследующим

меня пылким поклонником Казимиром Борисовичем Кузнецовым, чей горячий нрав меня откровенно пугает, внушая серьезнейшие сомнения в моей безопасности!» – это уже будут другие деньги.

– Когда это я пугал милых дам? – обиделся Зяма.

– А когда был во втором классе, забыл уже? – мстительно припомнила я. – А я вот никогда не забуду, как ты выскочил из подъезда к нашей песочнице в папином армейском противогазе с хоботом и развевающемся маскхалате!

– В той песочнице не было дам, только козявки мелкие – ты и Трошкина!

– От козявки слышу!

– Ну ладно, ты с тех пор подросла и похорошела, – Зяма пошел на попятную.

– То-то же. Тогда стой здесь и не отсвечивай!

Я оставила братца в тени под массивным балконом музея, а сама отважно вышла на середину площади – как велела вымогательница, к памятнику Пушкина.

В выборе места встречи шантажистка оказалась неоригинальна. На ступеньках у подножия монумента было тесно от ожидающих. Я встала между долговязым юношей с такой же длинношеей розой и немолодой дамой с зонтиком, который она держала почему-то не над головой, а на уровне коленок, вращая его, как это делают кокетливые танцовщицы в варьете.

– Береги колготки, – посоветовал мне внутренний голос.

– Как?! – огрызнулась я.

Справа от меня опасно мелькали спицы зонтика, слева раскачивался колючий цветочный стебель. Я нахмурилась, предвидя галантерейные потери, но утешила себя тем, что в худшем случае сдеру стоимость порванных колготок с Зямы. И вообще, не время думать о суетном, надо брата спасать!

Я подняла портмоне на уровень груди.

Первым на этот сигнал отреагировал смуглый брюнет с горбатым носом.

– Сколько хошь? – спросил он, кивнув на мой кошель.

– За что?

– За все! – Брюнет радостно захохотал. – Любить меня будэшь, ласкать будэшь, я тибэ заплачу!

Тетя с зонтиком и мальчик с розочкой отшатнулись от меня, как от прокаженной.

Не сводя заледеневшего взгляда с нахала, я наклонила голову к плечу и отчетливо произнесла в воротник:

– Первый, первый, я второй! Помеха проведению спецоперации! Лицо кавказской национальности, смуглое, горбоносое, глаза черные, наглые, рост метр с кепкой в прыжке…

Сластолюбец исчез уже на слове «спецоперация». Дама с зонтом и мальчик с розой еще отодвинулись. Я усмехнулась и посмотрела на Зяму. Он мимикой изобразил тревожное волнение, я отрицательно покачала головой.

Прошло еще минут пять. Дама с зонтом ушла с подругой, юноша с розой встретил свою девушку, Зяма в нетерпении искусал губу. Я решила, что довольно

с меня пассивного ожидания, хватит, пора переходить в наступление.

Ну-ка, кто тут есть с бумагами в руках?

Ага, вижу цель!

Субтильная девушка в огромных темных очках, совершенно неуместных в это время года и суток, присела на краешек лавочки, точно робкая птичка, готовая в любую секунду вспорхнуть и улететь. В руках у девушки имелась скрученная в трубку тетрадь, которую она тискала так волнующе, что я даже удивилась – как это мимо столь эротичного зрелища прошел носатый сластолюбец?

– Это какая-то неправильная шантажистка, – заметил мой внутренний голос.

– И она делает неправильный мед, – буркнула я, начиная движение.

Чтобы не спугнуть робеющую шантажистку, я сначала прошла мимо нее, а потом быстро сделала два шага назад, звучно шлепнула сигнальным бумажником по ладони и кашлянула:

– Кгхм!

Девица дернулась.

– Я Индия, – заговорщицки сообщила я.

Непроглядные черные окуляры не позволяли мне заглянуть в глаза девицы и понять, дошел ли до нее весь посыл целиком: я Индия Кузнецова, сестра Казимира, за дневником пришла, денег принесла…

– Насчет рукописи, – пояснила я.

Девица не выглядела сообразительной, и, возможно, лучше было бы прямо сказать, что я пришла за дневником Лизоньки, но Зяма настоятельно просил меня соблюдать строжайшую секретность, не называть имен, да я и сама понимала, что шантаж – дело очень деликатное. Приходилось говорить уклончиво.

– Это вы с рукописью?

– Я! – неправильная шантажистка наконец отмерла и поспешно встала с лавочки. – Вот!

Я протянула руку.

– Но деньги вперед! – девчонка спрятала тетрадку за спину.

– Утром деньги – вечером стулья, – понимающе пробормотала я и открыла бумажник. – Что ж, милая, я уполномочена дать вам двести баксов…

Я собиралась предложить девчонке честную сделку в два приема: сначала я ей двести долларов, а она мне – компромат для ознакомления, а уже потом мы ей – полную сумму, а она нам – записки покойницы в вечное владение. Но девушка меня удивила:

– Только без сдачи! – торопливо сказала она и выхватила у меня две зелененьких бумажки, вручив взамен помятую тетрадь. – Держите! И помните: вы обещали уважить автора!

– Царство ей небесное, – согласилась я (уважить так уважить, чего там).

– И не ищите меня! – сказала еще странная шантажистка и торопливо зашагала прочь.

Я обернулась и посмотрела на Зяму. У него были круглые глаза персонажа японского мультфильма-анимэ. Братец явно нервничал.

– Кажется, я сэкономила тебе кучу денег, – сказала я, подойдя к нему. – Она без всякого торга отдала дневник всего за двести баксов! Какая-то странная шантажистка, наверное совсем неопытная.

– И слава богу! – с чувством воскликнул Зяма. – Избави меня, боже, от вымогательниц со стажем! Скорее, пойдем, мне не терпится увидеть, что же там Лизонька про меня написала.