Кактус Нострадамуса
Шрифт:
– Где кот? Почему его не нашли?
– Где кот? Почему его не нашли?
– Где кот? Почему…
– Код! – с этим словом я проснулась. – Код, а не кот!
Во сне я перепутала слова. «Где код? Почему до сих пор не найден? Мы так не договаривались! Возвращай половину суммы!» – рычал в телефонную трубку бывший топ-бандит, а ныне банкир и вдовец Максим Горохов.
Помнится, он предполагал, что собеседник хочет его кинуть, а посему грозился сам его урыть.
Я поморщилась, неприятно удивленная тем, что так хорошо запомнила вульгарную
– А что, если не кода, а все же кота? – тихо шепнул внутренний голос и выжидательно замер.
Я повторила, как бы пробуя фразу на слух:
– Где кот? Почему до сих пор не найден? Мы так не договаривались! Возвращай половину суммы!
Это звучало бессмысленно, потому что глупо было предполагать, что владелец банка будет вести переговоры о поисках кота, да еще требовать за невыполнение соглашения неустойку. Это что за кот должен быть, чтобы ему столько внимания?
– Не знаешь народного языка, а еще филолог, – процитировал мой внутренний голос другого сурового мужчину – майора Кулебякина. – Котами в просторечьи называют кого?
– Любовников! – вспомнила я.
И схватилась за виски, потому что устремившиеся на свои места кусочки-пазлы вызывали у меня такое головокружение, что потемнело в глазах и зазвенело в ушах.
– Иду я, иду! – плачущим голосом прокричала Алла Трошкина, за неимением возможности вышвырнуть прочь из своей жизни невыносимую подружку, бешено отбрасывая в сторону ни в чем не повинное одеяло.
Растрепанная, как цветок в петлице жениха на финише свадебного гуляния, Индия Кузнецова высилась на пороге во весь свой немалый рост и, несмотря на небрежную прическу, выглядела по-королевски. Регалиями монаршей власти смотрелись гамбургер в одной руке августейшей Кузнецовой и огурец в другой.
Хруст, с которым Инка впилась зубами в огуречный скипетр, лучше всяких слов говорил о том, что революционная ситуация назрела. Верхи не могут, низы не хотят, и все слои общества, от сливок до подонков, с мортирами и вилами наперевес идут на баррикады прямо сейчас, без утреннего туалета и завтрака!
Трошкина безнадежно посмотрела на слона с часами в пузе. Было шесть утра. Исторический залп «Авроры», как ей помнилось, раздался много позже, но напоминать об этом Кузнецовой, когда она в настроении расшатывать устои и свергать верхушки, было бессмысленно.
– Куда мы? – спросила Аллочка, покорно принимая свою роль в истории и уточняя исключительно координаты баррикад.
– К царю Гороху, – ответила ей революционная подруга, яростно объедая державный гамбургер.
Это было непонятно, но интересно.
Поскольку организатор народного восстания И.Б. Кузнецова не стронулась с места, только нетерпеливо топала ножкой, народ в лице А.А. Трошкиной от расспросов воздержался, решив прояснить направление движения непосредственно по пути в светлое будущее.
Поглядывая на Инку, чтобы уподобиться в экипировке образцу, Аллочка быстро
– Я готова!
– Молодец, вот, возьми огурец! – срифмовала Инка, вместе с зачином походной речевки выдав соратнице непорочный овощ из кармана собственной спортивной куртки.
Из другого кармана был извлечен непочатый гамбургер.
– Такси ждет во дворе, – проинформировала Инка Алку уже в лифте.
Трошкина кивнула, старательно пережевывая съедобный дар свыше – из квартиры подруги на восьмом этаже.
– Куда едем? – спросил меланхоличный таксист, приглушая звуки надрывной песни из радиоприемника.
– В Царское село, – ответила Кузнецова, укрепив подружку в понимании того, что настал-таки красный день революционного переворота.
– Кого свергаем? – тихо, чтобы не напугать таксиста, не знающего, во что он впутался, спросила Алка.
– Главного негодяя, – так же тихо ответила ей Инка. – Максима Горохова!
– Банкира и вдовца?
– Преступника и подлеца!
– А подробнее можно?
– Можно, слушай, – Инка придвинулась ближе и зашептала подружке на ушко. – Я все поняла! Горохов узнал, что жена изменяла ему с Поливанко, и наказал их обоих, причем устроил все так, что сам остался вне подозрений. Наоборот, ему все сочувствуют в двойном несчастье: и жена у него умерла, и банк ограбили, и все – в один роковой день! А между тем, нужно еще разобраться, по личной инициативе кассир Поливанко зарядил банкомат кучей денег или по приказу Горохова!
– Так или иначе, он это сделал, – напомнила Трошкина, которой нетерпелось услышать продолжение. – И что?
– А то, что ограбление банка было частью хитрого плана Горохова! Таким образом он, во-первых, щедро расплатился с бандитами, во-вторых, выставил преступником Поливанко! Дальше было, как мы и думали: кассира-любовника убили, а фотохронику этого процесса для устрашения послали Лизоньке.
– Чтобы она сильнее мучилась! – распахнула глаза жалостливая Алка.
– Да. Но Лизоньке, можно сказать, повезло: она потеряла мобильник, ужасных снимков не увидела, и ушла на тот свет под алкогольным наркозом. Так что как следует помучить жену Горохову не удалось, но в остальном его план сработал прекрасно. Разве что труп Поливанко найти должны были раньше, чем это случилось.
– Зачем?
– Чтобы вывести из-под подозрений в содействии грабителям всех остальных работников «Бетабанка», – объяснила Инка. – Ты не представляешь, какое упадническое настроение царило у них в офисе, не банк, а свежее пепелище, так и разориться недолго! Я случайно услышала, как Горохов конспиративно рычал в телефон – причем не свой, а секретаршин: «Где кот, почему его не нашли? Всех урою, будешь деньги возвращать!» А кот, если ты забыла, это просторечное название любовника.
– Теперь не забуду, – пообещала Трошкина.