Калечина-Малечина
Шрифт:
Местонахождение зимовки раков барбосу, вероятно, было совершенно неинтересно, он перестал лаять, и быстро свернувшись клубком, только и делал, что жалобно поскуливал.
Тут позади меня скрипнула калитка, я обернулся и увидел ещё молодую женщину с какими-то совершенно истерзанными
Судя по покосившемуся дому, по местами завалившемуся забору, по разбитой двери, можно было сделать совершенно определённые выводы, что эта женщина живёт одна и её материальное благополучие находится на довольно таки низком уровне, а если же выразиться точнее, далеко, далеко за чертой бедности.
– Мамусик, но где ты так долго ходишь? – обняла мать девочка обеими руками. – Я тебя здала, здала, и пошла иглать с Калечиной-Малечиной, но упустила её в овлажек, а вот этот дядя её вытащил – крепко держала она в руках поломанную указку.
– Проходите, проходите, пожалуйста… – вежливо приглашала меня в дом женщина. – Опять ты одна убежала на улицу, я же тебе говорила, сиди дома на печке и жди меня – уже начала было сердиться женщина.
– А я здала, мам, плавда здала, но мне так захотелось поиглать на улице с Калечиной-Малечиной…, ты на меня не сердишься, ма…? – ласково трепала девчушка свою маму за волосы.
– Да не сержусь, горе ты моё… – поцеловала мать девочку.
Я зашел в дом, не спеша, огляделся…. Увиденным – я был просто убит наповал. Такой нищеты я ещё никогда не видел, чему и удивился за этот день в третий раз. Право – не знаю, как в этом
Та женщина оказалась одинокой переселенкой из бывшей союзной республики. Приехали они с девочкой, как говорится, в чем мать родила, все документы у них остались там, где они жили, восстанавливать их было делом долгим и сложным…
Я присел на шатающуюся табуретку, достал свой бумажник, извлёк оттуда денежную купюру хорошего достоинства, которую мне вдруг стало совершенно не жалко, а потом, немного подумав, достал ещё одну и положил на стол.
– Да что вы милый человек, не надо… – от неожиданности накатились слёзы на глаза женщины. – Да чем же мы вам отдавать-то будем…? – не то плакала, не то радовалась она.
– В следующий раз буду проезжать мимо, обязательно к вам загляну, и валенки девочке обязательно купите… – закрывал я за собою двери.
Подходя к машине, я вдруг поймал себя на мысли, что я ещё не совсем разучился удивляться.
Этот случай оставил мрачные воспоминания в моей памяти, он заслужил того, что бы о нём помнили. Создавшееся настроение от всего этого прямиком попало мне в душу, породив всевозможные отзвуки…
Много я повидал в жизни, многое пережил, но этот случай как-то по особенному меня тронул, засев в моей памяти острой, огромной больной занозой.
В феврале проездом из Питера я специально остановился возле этого дома, но его окна оказались забиты.
Андрей Днепровский-Безбашенный.
22 мая 2006 г.