Календарная книга
Шрифт:
Говорили также о том, что в будущем случится свобода не только социальная, но и половая. Причём для всех. Вспомнили и изломанных молодых людей, что томно сидели в летних ресторанах, не особо скрываясь.
Приехавший из города знаменитый писатель утверждал, впрочем, что энергия, накопившаяся в педерастах, послужит делу революции — ибо она только увеличивается и копится под спудом.
Старик-профессор брезгливо поморщился:
— Это ж содомия. Вот завтра заглянет к нам наш сосед-дьякон, он вам подробно это распишет.
— Бросьте, а Чайковский… — не отставал писатель.
— Нет,
— Да отчего же скотство!
— Да оттого! Оттого, что приказчик, причем всякий приказчик теперь думает: «Ага, Чайковский-то кто!» И вот от этого приказчик чувствует, что он в своей низости ближе к Чайковскому, что своим выдуманным грехом Чайковский со своей бессмертной музыкой становится ниже — на один уровень с толпой. Понимание его музыки, которое трудно и требует работы над собой, замещается обсуждением мерзкого слуха…
Москвич с любопытством слушал всё это, но теперь уж в разговор не мешался. Насчёт Чайковского он своего мнения не имел. Молодой учёный снимал тут не дачу, а сарай у одного финна. Сперва, когда он завёз в сарай оборудование, финн решил, что новый жилец решил устроить у него динамитную мастерскую, и даже привёл полицейского. Московский гость показывал бумаги и чертежи, но убедил осторожного финна визит адмирала из Петербурга. Адмирал был на самом деле кораблестроителем, полным академиком и более академиком, чем генералом.
Чёрный мундир адмирала произвел на финна неизгладимое впечатление — как, собственно, и предполагалось.
Но как только дверь дачной лаборатории закрылась, мундир повис на стуле, а суровый адмирал стал ползать под странным агрегатом, состоявшим из баллонов, насосов и электрических моторов. Его заинтересовала идея остановить движение молекул абсолютным холодом и обратить его вспять, вернув тем самым прошлое. Пустить время обратно — чем не прекрасная идея, вот и приехал академик посмотреть на молодого, да раннего гения — не то химика, не то физика. Приехал он по совету своего давнего друга-профессора, который каждое лето жил среди финских сосен и скал.
А молодой, да ранний каждый вечер ходил к своему соседу, на даче у которого собиралась молодежь. Старик любил молодых без разбору на чины. Он был одинок, и гости заменяли ему семью.
Иногда хозяин с московским гостем отправлялись гулять в середине ночи — они оба ценили это время, годное для неспешных мыслей. День — время решительных обобщений и смелых деклараций, а ночь хороша для осторожных рассуждений и медленных исследований.
Под утро молодой москвич двинулся к своей лаборатории, в ставший уже родным сарай.
Он пошёл по тропинке между дачами и вдруг увидел за кустами на берегу лежащее тело. Москвич всмотрелся в странную позу и обнаружил, что в руке у лежащего зажат револьвер.
«Самоубийца», — с ужасом подумал москвич, но в этот момент тело пошевелилось. Крепкий юноша со светлыми кудрявыми волосами просто спал, но спал отчего-то с оружием в руке.
«Нет, не понять мне этих петербуржских нравов, — подумал тогда москвич. — A ну как этот молодец просто охраняет лодки, да и заснул за этим делом. Лодки, я слышал, тут воруют и перекрашивают. Лодки и взаправду рядом нет… Но
Поздним утром все сошлись на профессорской даче за завтраком.
Молодой человек сидел со своим наставником, который отговаривал его переезжать в северную столицу: «А не заклюют ли вас тут на болотах, голубчик, а? Лучше жить дома, подальше от двора, как нам, помните, завершал Плиний-старший».
Потом на веранде появился и Писатель.
Писатель с утра был помят и глядел медведем, не вовремя прервавшим спячку. Москвич спросил его (больше из вежливости):
— А что вы пишете? Что сейчас вы пишете?
Писатель поднял на него глаза и сказал, что сочиняет роман о России будущего.
Там не будет церкви вовсе. И венчаний не будет.
— Да, помилуйте, как же так?
— А заметьте, — прошептал хозяин москвичу. — Заметьте, что наш священник взят напрокат из «Дуэли» Чехова?
Москвич согласился, но в этот момент Писатель, переваливаясь корпусом, действительно как медведь-шатун, подошёл к ним.
— Я хотел бы узнать ваше мнение как физика, — он ткнул пальцем в старика. — Вот в чём дело — в моём романе через сто лет все человечество объединилось.
И для развития прогресса ему понадобилось электричество в невиданных доселе количествах — поэтому тысячи техников, инженеров, астрономов, математиков, архитекторов и других учёных специалистов будут самоотверженно работать над осуществлением самой вдохновенной, самой героической идеи: Всемирный Союз Анархистов решит обратить земной шар в гигантскую электромагнитную катушку, и для этого обмотают его с севера до юга спиралью из стального, одетого в гуттаперчу троса, длиною около четырех миллиардов километров. На обоих полюсах они воздвигнут электроприёмники необычайной мощности и, наконец, соединят между собою все уголки земли бесчисленным множеством проводов.
Управление будет осуществляться с Северного и Южного полюса, с главных станций великой Электроземно-магнитной Ассоциации. И вот дальше…
Писатель остановился и обвёл дачную веранду похмельным взглядом, снова остановившись на хозяине и его молодом друге.
— Послушайте, вы же химики, вам должно быть это понятно — неистощимая магнитная сила Земли приводит в движение все фабрики, заводы, земледельческие машины, железные дороги и пароходы. Она освещает все улицы и все дома и обогревает все жилые помещения. Она делает ненужным дальнейшее употребление каменного угля, залежи которого, кстати, скоро иссякнут. Она стирает с лица земли безобразные дымовые трубы, отравляющие воздух. Она избавляет цветы, травы и деревья — эту истинную радость земли — от грозившего им вымирания и истребления. Наконец, она дает неслыханные результаты в земледелии, подняв повсеместно производительность почвы почти в четыре раза. А, каково? Но что вы мне ещё могли посоветовать?