Календарная книга
Шрифт:
Я подошёл к инвалиду, и он улыбнулся. Ему нужно было помочь на лестнице.
Прижав костыли к груди, он закинул картонку за спину, а потом обнял меня за шею, нежно и бережно, как девушка.
Был он странно тяжёл и пригибал меня к земле.
Когда я начал задыхаться, инвалид принялся шептать мне на ухо: «Терпи, братка, терпи, ещё долго, долго идти, экономь силы, силы надо экономить…».
Непросто в том мире было всё, очень непросто.
2022
Общество мёртвых поэтов (Всемирный день
Глава третья
Северная Атлантика, март 1915, 66°30?34.22? с. ш. 0°39?30.66? в. д.
Общество мёртвых поэтов. Научный корабль «Великомученик св. Ефстафий. Проповедник движется в Африку, русский хочет домой, а штурман понимает, что ничего не исправить.
Ещё ночью лейтенант услышал сквозь обшивку лёгкий треск и понял, что это отходит от бортов последний лёд.
Это означало, что дрейф заканчивается, но сил для радости уже не хватило.
Лейтенант снова заснул, но ему снился не тот сон, что часто приходил к нему среди льдов. Там ему снилась деревенская церковь, куда его, барчука, привела мать. В церкви было тепло, дрожало пламя свечей, и святые ласково смотрели на него сверху. Он помнил слова одного путешественника, что к холоду нельзя привыкнуть, и поэтому все полтора года путешествия приходил в этот сон, чтобы погреться у церковных свечей.
Но теперь ему снился ледяной мир, который он только что покинул, и бесшумное движение таинственных существ под твёрдой поверхностью океана. Лейтенант всегда пытался заговорить с ними, но ни разу ему не было ответа. Только тени двигались под белой скорлупой.
Сейчас ему казалось, что эти существа прощаются с ним.
К полудню «Великомученик св. Евстафий» стал на ровный киль.
Корабль стал лёгок, как сухой лист.
За два года странствия многие внутренние переборки были сожжены.
Огню было предано всё, что могло гореть и греть экипаж. Но теперь запас истончился и пропал, как и сам лёд, окружавший его.
Северный полюс не был достигнут, но они остались живы.
Неудача была расплатой за возвращённое тепло, и мученик-наставник печально смотрел с иконы в разорённой кают-компании.
Теперь вокруг них лежал Атлантический океан, серый и безмятежный. Матросы уже не ходили, а ползали по палубе. Они сами были похожи на тени неизвестных арктических богов, загадочных существ, что остались подо льдами высоких широт.
Они подняли паруса и начали самостоятельное движение на юг.
В этот момент лейтенант пожалел, что отпустил штурмана на Большую землю. Полгода назад штурман Блок
Но это было объяснение для матросов — на помощь лейтенант не надеялся.
Он надеялся на то, что хотя бы эти десять человек выживут и вернутся в большой мир, где снег и лёд исчезают весной.
И в этот мир тепла и травы попадёт также сундучок, который взял с собой штурман.
В сундучке были отчёты и рапорты морскому министерству, письма родным и две коробки с фотопластинками.
— Ничего, поэты всегда выживают, — сказал штурман в ответ на немой вопрос лейтенанта.
Штурман действительно пописывал стихи и даже напечатал пару из них в каком-то по виду роскошном журнале. Стихи лейтенанту не понравились, но он не стал расстраивать штурмана. Он взял под козырёк, наблюдая, как десять человек растворяются в снежном безмолвии. Собак уже не осталось, и они волочили сани с провизией сами.
Но это было полгода назад, а сейчас, стоя на палубе, лейтенант пожалел, что отпустил штурмана.
Океан лежал перед ним, как лужа ртути.
Ещё несколько дней, и они окажутся на торговых путях, где из Старого Света в Новый движутся огромные плавучие города.
В этот момент прямо по курсу на неподвижной поверхности возник бурун.
Лейтенант сперва решил, что это кит, но бурун тут же вырос в стальной пень над гладкой поверхностью океана. Лейтенант видел такие в кронштадтской гавани — железные рыбы, обученные плавать под водой. «У них есть радио… Или там радиотелеграф, это ведь тоже сгодится», — успел подумать он.
Но в этот момент от железной рыбы отделилась пенная струя.
Радиостанция на подводной лодке действительно была — мощный «Телефункен», радиусом действия в сто сорок миль.
Но командир лодки старался им пользоваться пореже, соблюдая скрытность. Это бесило штабных связистов, но внезапно оказалось, что капитан угадал то, что не мог никто предвидеть.
Он будто предчувствовал, что русские поднимут сигнальную книгу с ушедшего на дно крейсера «Магдебург». Теперь и русские, и англичане свободно читали секретные радиограммы, а вот радиограмм с этой лодки не читал никто.
Их не было.
Но у капитана и без целеуказания был особый нюх — он появлялся именно там, где англичане пытались прорвать блокаду.
Будто сказочный волк, он потрошил беззащитных овец, ничуть не боясь их вооружённых пастухов.
Как-то раз он расстрелял как в тире целый конвой — четыре корабля. А потом снова растворился в холодном тумане Атлантики.
Начальство не любило его за излишнюю самостоятельность. Подчинённые, впрочем, подчинялись: как дети — отцу.
Даже в штабе его звали «Папаша Мартин». У капитана было много имён — Мартин Фридрих Густав Эмиль… Но у всех них было много имён — штурмана звали Райнер-Мария, лейтенанта-торпедиста — Георг Теодор Франц Артур, а врача — Готтфрид Фриц Иоганн.