Калейдоскоп счастья
Шрифт:
Рот Бетины задергался, как у рыбы, выброшенной из воды. Наконец она нетерпеливо посмотрела на Вильяма и зашипела:
— Скажи что-нибудь! Убеди ее!
— О Господи! — выдохнула Кессиди. Они оба одержимы, и эта обоюдная одержимость свела их вместе. Одержимость не в любви, даже не в склонности друг к другу, а в жадности и гордыне. Они организовали заговор и сплели интригу. Вильям! Подумать только — она испытывала чувство вины перед ним. Она сама позволила емувзвалить на нее всю вину. — Это правда, —
Вильям торжествующе оглянулся на Бетину.
— Ты сделаешь это? — спросил он, бросаясь к Кессиди и хватая ее за руку. — Ты сделаешь это?
— Что?
— Ты скажешь Полу, что ничего от него не хочешь? Ты сделаешь это, Кессиди? Ты поможешь нам исправить страшную несправедливость? Ты теперь наша единственная надежда. Сделай так, чтобы я гордился тобой, хоть один раз. Сделай хоть это для меня!
«Хоть это»? Будто бы она не выполнила сотен, миллионов его просьб, чтобы завоевать его уважение. Она наконец начала понимать Пола и то, что он пытался ей сказать.
— Так вы не знаете? Не знаете, что я уже сделала то, о чем вы просите? — Глаза ее наполнились слезами, и она уставилась на брата. — Ох, какая я дура! — прошептала она. — Вы правы. Ради меня он был готов отказаться от всего, чего вы так жаждете: своего бизнеса, карьеры, даже лишиться доверия и уважения семьи. Ради меня. А я выгнала его!
Вильям побледнел.
— Когда? — Он вновь затряс ее, на этот раз грубо. — Когда это было?
Кессиди покачала головой.
— В д-два. Около двух.
Вильям выпустил ее, словно обжегшись, и посмотрел на Бетину.
— Это было до того, как он позвонил мне. До того!
Бетина обхватила голову руками, глаза ее стали безумными.
— Что мы теперь будем делать? Что теперь делать?
— А ничего.
Кессиди резко обернулась. В дверях стоял Пол. Ноги у нее сделались ватными, но она, спотыкаясь, двинулась к нему. Он шагнул ей навстречу и крепко прижал к себе.
— Пол!
— Все в порядке, дорогая. Ты была права. Мы свободны. Не так, как ты думаешь, но свободны. Я бы отстранился от дел. Я даже письмо написал и отдал его семейному совету. Это было единственным решением, с которым я мог жить, но мои родные, видишь ли, так же преданы мне, как я им. Когда они поняли, что я люблю именно тебя, они предприняли кое-какие шаги. — Пол поднял тяжелый взгляд на Бетину. — Они отдали мне свои акции, и теперь Бетина не имеет никакой власти ни надо мной, ни над компанией.
— Нет! — взвизгнула Бетина. — Нет!
— Они сделали это, — спокойно заверил ее Пол. — Для тебя все кончено. Я предлагаю вам обоим немедленно уйти. В противном случае Тони вызовет полицию. Не правда ли, Тони?
Кессиди совсем забыла о своем молодом помощнике. Она оглянулась — Тони стоял, прислонившись к стене, со скрещенными на груди руками.
— Не правда ли, Тони? — повторил Пол. Юноша сердито глянул на него, но потом оттолкнулся от стены и кивнул:
— Конечно.
Кессиди
— Спасибо, Тони, за все.
Он выпятил грудь и сказал с удивительной силой и уверенностью:
— Ну ладно, хватит разговоров. Посторонние, освободите помещение, или я вызываю полицию.
Бетина метнулась мимо них и вылетела из комнаты. Через минуту с грохотом захлопнулась дверь на улицу. Вильям откашлялся.
— Кессиди, хм…
Кессиди вздохнула.
— Уходи, Вильям. Я не хочу видеть тебя сейчас.
Рот его превратился в тонкую полоску, и он кивнул.
— Возможно, позже ты станешь благоразумнее.
— Кессиди — воплощение благоразумия, — сказал ему Пол. — Я со своей стороны не испытываю приступов благоразумия, когда дело касается тебя. Выходные ты проведешь за составлением анкеты. «Булочные Барклая» больше не нуждаются в твоих услугах.
— Я знал, что это случится! Я знал, что из-за тебя потеряю работу! — обрушился Вильям на Кессиди. Он бросил последний, полный отвращения взгляд на сестру и двинулся из комнаты. Руки Пола сжали плечи девушки. Он глубоко вздохнул и произнес:
— Кончено! Наконец все кончено.
Кессиди осторожно спросила:
— Да? Наши беды кончились?
Он резко дернул головой.
— А теперь скажи мне: ты действительно сделала то, о чем говорила сегодня днем?
— Нет, я обманула тебя. Я спала на его кушетке. Точнее, пыталась спать. Я почти всю ночь проплакала.
Пол покачал головой и, притянув ее к себе, крепко обнял.
— Я так и думал, но, даже если бы это было правдой, я все равно не отпустил бы тебя. Я люблю тебя, Кессиди Пенно. Я простил бы тебе все, что угодно.
Эпилог
— А это моя любимая. — Пол извлек фотографию из кляссера и передал ее Джойс.
Та протянула руку над своим большим животом и поднесла фото поближе к глазам. Она лежала, как кит, выброшенный на пляж, в углу дивана, подпираемая подушками. На спинку дивана Кессиди набросила шелковую шаль с бахромой.
— Действительно, дивная фотография, — улыбнулась Джойс. — Из тебя получился замечательный Принц.
Пол ухмыльнулся.
— А как тебе Золушка?
Кессиди хихикнула, вспоминая мерцающее, тонкое, как паутинка, свадебное платье.
Джойс передала фотографию мужу, и Кэл спросил Кессиди:
— Ты не собираешься заняться свадебными нарядами?
Кессиди сморщила носик.
— Честно говоря, нет. Я завалена заказами на следующие два года. Дело так процветает, что мы продаем магазин маскарадных костюмов Тони.
— И будем выбирать проекты очень тщательно, — добавил Пол, многозначительно глядя на Джойс. — Мы как раз планируем сейчас один из них.
— Вы планируете большой живот? — Джойс изобразила наивность. Словно в отместку за ее шутку ребенок так сильно ударил ее, что на животе вздулся бугорок. — Ай!