Калейдоскоп
Шрифт:
— Ну, иначе и быть не должно. За звездочками всегда петельки.
— Но шея-то болит.
— Тут вы близки к правде. Коли уж хочешь перемен, то и боли не миновать. Не верите? Спросите женщин, которые с мужиками уже дело имели. Я вам советую, возьмите калейдоскоп, игрушка-то прекрасная.
Я осведомился о цене.
— Погодите, трубочка моя погасла. А вам какой нужен калейдоскоп? Для вас? Для ребенка?
— У вас же только один…
— Калейдоскоп один, а цены две.
— Для себя я покупаю, — пылко
— Тогда дороже заплатите, но ненамного. А подойник вам не нужен?
— Не нужен. До свидания.
— Ну, тогда до свидания.
Я сунул калейдоскоп под мышку и позади лотков протолкался к выходу, два часа уже истекали. У ворот великий Сильв остукивал дубовую бочку, но так ни с чем и отошел. В государственном ларьке требовали взамен старую бочку.
Через четверть часа мы мчались обратно. Было еще тесней. Из пузатых свертков выглядывали яркие дамские тряпки и цветные упаковки заграничных вещей.
— Сплошь все мелочи. Дешевенькие мелочи и трое четок. Мне, мужу и прислуге, — бормотала блондинка с плоским лицом.
— На ярмарке сегодня шаром покати, — с готовностью подтверждали никому не ведомые дамы. — Корзинки, чеснок и копченая брынза.
Только Элиш откровенно похвалялся швейцарской клизмой.
— Вот это подарочек бабушке. Дорого, конечно, что и говорить, зато уж качество.
Шофер сплюнул — демонстративно и не сказать, что удачно. Сильв вытер лицо и заклеймил шофера за неуважение к родственным чувствам и плевание против ветра. Услышав решительную отповедь, задрал голову и уставился в тучи.
— Шофер обложил его, вот он и считает, будто из-за этого небо тут же разверзнется, — прошептал муж тучной блондинки.
Хоть и долго Сильв вглядывался в небо, дыры в нем так и не нашел. Разочарованно опустил голову.
— Там ничего нет, — поделился он своим горестным открытием.
А минуту спустя небо оплевало нас дождем. Шофер натянул плащ с капюшоном. О нас и не подумал.
— Пусть он верх поднимет. У меня по спине течет, — застонала блондинка, но ни у кого не хватило пороху и слова вымолвить. Мы добрались озябшие, злые и вымокшие. Дождь перестал, когда уже подъезжали к дому.
— Выходите, — шофер пересчитал деньги и под рев клаксона уехал.
— Перенеси меня, сыночка, — попросила блондинка, — такие ужасные лужи.
У мужа затряслись коленки, но он покорно подставил спину. Шатаясь и хрипя, понес блондинку к подъезду. Мы так и застыли на месте. Смотрели и глазам своим не верили: тощий скрипел, упирался в землю руками, носом, но не падал, шел!
— Шеловек плеквасен, — растроганно прошепелявил Сильв.
— Не брызгайся, обходи лужи, — визжала блондинка. — Живей, опять начинает накрапывать.
Элиш набирал из лужи воды в клизму и расстреливал задницу блондинки. Великий Сильв добродушно улыбался.
Тощий муж головой открыл дверь. За супругами вошли не
— Что это у вас под мышкой?
— Не знаешь? Калейдоскоп.
Экскурсанты сушили мокрую одежду и перебирали купленные на ярмарке вещи. Муж помчался в аптеку за сердечными каплями, так как тучная блондинка занемогла. Из кухни пахло капустой. В столовой накрывали на стол. А я с тринадцатилетней Анкой все еще стоял у окна на лестничной площадке.
— Как смешно, — говорила Анка. Она потряхивала калейдоскоп, радуясь, что в обыкновенной картонной трубке все так ярко, изменчиво и весело. Все рисунки ей нравились.
Я позабыл про дождь, про великого Сильва, тучную блондинку и осенний, пронизывающий ветер. Глядел на Анку, думал: через несколько лет она станет милой, очень изящной девушкой. Я подарил ей калейдоскоп. И не рассердился, когда несколько дней спустя игрушка ей наскучила и она запустила калейдоскопом в огромных ворон, которые прилетали на дворовую помойку.
Перевел А. Николаев.
РЕЗИНКИ
А то еще мы путешествовали по железной дороге. Друзья проводили нас на вокзал.
— Да, почему так темно?
— Потому что вы едете ночным поездом! — ответили они весело.
— Я не поеду со скотом, который лягнул меня в нос! — крикнул Влодек. — Пошли на другой перрон! Товарищ начальник, подать еще один состав!
— Ни перрона, ни состава!
После вальса-бостона мы пропели популярный вальсок: «Я не имею ничего, ты не имеешь ничего, все мы вместе не имеем ничего!» Вальсок я обожаю, но петь в лежачем положении плохо, и поэтому я не принял участия. Кроме того, я был зол на Влодека. Он назвал скотом меня, своего лучшего друга!
— Как я мог тебя лягнуть в нос? — сказал я, когда мои друзья перестали петь. — Я не в состоянии руку поднять, а о том, чтобы задрать ногу на метр тридцать один сантиметр, не может быть и речи!
— Обижаешь! Ты сказал метр тридцать!..
— И один сантиметр! Вино уже течет у тебя из ушей.
Несли нас с большим шиком. Держали над головами, как гребцы заграничную лодку. Разговор прекратился внезапно, потому что друзья начали засовывать нас в вагон.
— Раз-два, взяли! Дружно! Слишком широкий. В следующее окно! Ты почему мешаешь? Садись! А ну, взяли!
От посадки у меня разболелась голова. Все вели себя как дураки.
— Надо опустить окно! — крикнул я. — Ведь вы выбьете стекло!