Калифорния - Мы Идем!
Шрифт:
Айвен выбрал самую крупную самку, что стояла на склоне выше всех.
«Может, это его любимая жена? Не выбрать ли другую цель?» — Но сразу отбросил эту мысль, потому что в стаде все самки — его «жены», если можно применить такое слово к дикой природе.
«Пусть место любимой жены займет более молодая…» — задержал дыхание и плавно нажал на курок.
Выстрел прозвучал внезапно и громко, звук пошел отражаться от скал. Самки резко подскочили на месте и легко понеслись дальше по склону, перепрыгивая через лежащие камни. Вожак немного отстал, потратив время на
Больше никто из стрелков не попал, что было ожидаемо, так как стреляли пулей. Тотчас дети помчались к жертве впереди взрослых.
— Куда! Ноги не переломайте! — кричали им вслед Дэвид и ирландцы. Те немного сбавили темп, но все равно старались успеть первыми.
У самой жертвы остановились, не подходя ближе. Действительно, зрелище впереди было не для детей. Самка было еще жива, лежала у двух камней, которые ее задержали на склоне, и смотрела на подошедших большими влажными глазами и тяжело дышала.
— Отойдите еще! — приказал Дуглас Маккинли младшим, которые завороженно смотрели на жертву, достал нож и перерезал ей шею, чтобы не мучилась. От этого зрелища опьянение и безумие охоты у детей резко прошло. Чтобы отвлечь юных охотников от дальнейшего зрелища, Айвен с Дэвидом собрали их и повели в сторону, заняв делом. Решили дать им пострелять из карабинов.
А оба ирландца занялись разделкой туши. Сначала спустили кровь из разрезанного горла, потом начали снимать шкуру, распоров брюшину. Работали быстро и ловко, так что через полчаса куски мяса были завернуты в содранную шкуру.
Прибытие охотников с добычей поразило и обрадовало одновременно. Не ожидали охотников назад так быстро, да еще и с добычей. Когда мужчины молча развернули шкуру, то люди радостно зашумели. Женщины кинулись доставать сковородки, так как на огне стояли только котлы с кукурузной кашей. Запасы еды подходили к концу, как и само путешествие.
Костры запылали с новой силой, когда подкинули дров, чтобы поставить на угли сковородки. Собак и кошек угостили сразу. Пятерым щенкам и котенку дали отдельно в стороне мягкую печень. Труднее всего пришлось с рыжим псом Айвена и с трехшерстной кошкой семьи Штерн, которые крутились и не давали прохода женщинам, что сегодня готовили. Особенно кошка, которая вставала на задние лапы, а передними цеплялась за штаны. Отстали только, когда им положили в сторонке свежего мяса.
— Брось своих девчонок на время, да присядь лучше к нам! — как-то немного не характерно для его сана выразил мысль отец Уильям. Но юноша молча повиновался. За долгие месяцы похода он уже привык к неожиданным вывертам обоих священников. Ужин только ожидали, потому от просто покинул Дарину и Ханну, которые уже заняли свои места рядом и направился к священникам, которые сегодня пристроились немного в стороне от всех, у колеса второго фургона.
— Не думай ничего плохого, юноша, — произнес серьезно отец Салливан. — Мы тут спорим, как может работать
— Давайте говорить о шести органах чувств у человека, — предложил отец Уильям. Шестой — это орган равновесия, или «вестибулярный аппарат» словами ученых мужей.
— Давайте, — тотчас согласился Айвен. — Я не только думал над этим, но и пробовал проводить эксперименты…
— Что за эксперименты? — пастор выразил озабоченность. — Надеюсь, без ущерба для себя?
— Конечно, отче. Когда появляется видение в голове, пробовал отключать слух, затыкая уши, закрывать глаза, металлом изолировать. Даже кожу пробовал изолировать, чтобы отключить осязание…
— И что же? — отец Уильям не смог скрыть любопытства.
— Картинка в голове сразу меняется, без одного больше, без другого меньше. Или становится менее понятной, или цвет ее меняется. Так что даже сделал по итогам соответствующие выводы…
— Излагай их! — попросил Уильям, так как юноша замолчал.
— Считаю, что в этом видении участвуют все органы чувств. Ну, может есть еще какие, неизведанные… А, мозг обрабатывает сигналы от них, и выдает результат. Самое сложное было — это настроиться так, чтобы начала появляться картина, созданная разумом, но с помощью тела…
Юноша замолк. Говорили все трое тихо, чтобы не слышали окружающие. Оба священника задумались и тоже молчали, только смотрели на Айвена.
«Интересно, что увидели они на моей физиономии? Рога вроде не растут…» — подумал парень.
— Не тушуйся, юноша! — Первым заговорил отец Уильям, как будто подсмотрел его мысли. — Нет тут никакой дьявольщины. Это все сказки для народа. Скорее да, именно твой мозг способен быстро обрабатывать информацию и создавать картинку, поступающую от шести известных органов чувств, а возможно и от неизвестных. Но это объяснять долго, и стоит ли?
— Я хочу сказать, — вставил Салливан, — что возможно, и не только от органов чувств человека мозг черпает информацию. Может участвовать информация другого толка, как например, о месте, где ты находишься. Ты же не будешь видеть в голове индейцев, если окажешься в Африке среди чернокожих?
— Не буду. Так мы совсем в чащу зайдем… Спасибо, юноша, мы больше не будем задерживать тебя. Иди к своим подопечным. Посмотри, как они волнуются за тебя. Думают, что мы тебя пытаем о многогрешном строго…
Айвен перешел и молча сел на прежнее место. От взгляда Ханны в мыслях возник след ее горячих губ на своей щеке. Но тут же пропал, когда между ними протиснулся и лег на подстилку его рыжий пес.
Священники отпустили его как раз к тому моменту, когда дежурные по кухне начали раздавать в протянутые железные миски горячую кукурузную кашу и кусочки жареного мяса, каждому ровно по счету. Ведь познание бесконечно, а кушать хочется всегда.
Сушеные фрукты и горох, мука для лепешек — все запасы подходили к концу, и их берегли.