Калигула. Тень величия
Шрифт:
Калигула кубарем перекатился через Эннию и выбежал, крикнув ей:
— Пошла прочь!
Девушка, прикрывая грудь туникой, разрыдалась от унижения и стала поспешно одеваться. Ей хотелось забиться в самый дальний и темный угол, чтобы там смыть слезами свой позор.
Хмурый маленький человечек простерся ниц, едва показался император.
— Ты принес? — дрожа от нетерпения, спросил Калигула, пожирая глазами небольшой деревянный ящик. — Никто не видел, что там?
Скульптор отрицательно помотал головой.
— Отлично! Кассий, рассчитайся с ним. Дай столько, сколько
Изумленный до крайности Херея кивнул и поднял ящик с мраморного пола.
— Не трожь! — хрипло выкрикнул Калигула. — Я сам!
Он выхватил ящик из рук остолбеневшего Кассия и поспешно вышел. Шаги замедлил он только перед входом в свои покои. Эннии там уже не было, простыни она заботливо задернула, стол с остатками завтрака убрали рабы.
Гай нетерпеливо отдернул занавес с потайной ниши и наконец приподнял крышку ящика. Среди опилок покоился бюст из темного мрамора. Сдерживая благоговейную дрожь в руках, Калигула приподнял его и осторожно поставил на возвышение, установленное в нише.
— Вот мы и встретились, моя бессмертная любовь, — с нежностью произнес он и расплакался. На него с постамента смотрела темноликая Юния.
Трепетной рукой Калигула погладил завитки ее волос и провел пальцами по щеке. Он помнил свои ощущения от прикосновений, когда она покоилась на погребальном ложе. Такая же прекрасная и холодная. Подземные боги даровали им краткое блаженство встреч в царстве мертвых. Такой он запомнил ее. И вот она вернулась к нему в образе темной богини, сотворенной умелыми руками скульптора. Гай приник в поцелуе к хладным мраморным устам.
— Милая, любимая, — голос его срывался. — Я вечно буду любить тебя. Я остался совсем один, и тоска сводит меня с ума. Знала бы ты, как я ненавижу их всех. Ненавижу за то, что они живы, и я вижу их лица, а ты навсегда ушла от меня. Я отомщу им за то, что они осмелились жить, и каждый из них выпьет до дна чашу моей мести. Я обещаю тебе, моя звездочка. Ты будешь гордиться мной!
Он бы еще долго беседовал с мраморной Юнией, но Кассий Херея напомнил ему, что фламины и прочие жрецы продолжают мокнуть под дождем, дожидаясь начала освящения. Калигула горько вздохнул, задернул плотный занавес, прикрыв потайную нишу, и вышел из кубикулы.
Макрон возвращался на Эсквилин. Известие о своем внезапном разводе, услышанное из уст императора потрясло его. Потрясло не то, что он лишился жены, потрясла подлость того, кто называл его своим другом. Ничего другого он не ждал от тщеславной и мелочной Эннии. Она мечтала о пурпурном плаще императрицы Рима и с радостью прыгнула в постель поманившего ее Калигулы. Только вот сделает ли он ее императрицей? Макрон мрачно усмехнулся.
Ему вспомнилось предложение Калигулы жениться на Друзилле, и он вздрогнул от отвращения. Весь Рим судачил о ее расставании с Кассием Лонгиным. Префект знал от бывшей любовницы, что тот был влюблен в Клавдиллу. И его бегство из Рима в провинцию казалось Макрону мудрым решением, как и то, что он наконец-то бросил неверную и недостойную его жену. Интересно, оскорбил ли этот развод императора? Если так, то Лонгину несдобровать. У злобного и мстительного Калигулы длинные руки.
Долгий
Гостем, закутанным в плащ, оказался Марк Юний Силан.
— Нас никто не должен видеть вместе, мой друг, — горячо зашептал он, повиснув на огромной руке Макрона и пугливо озираясь.
— Что случилось? — так же шепотом спросил префект, которому передалось состояние сенатора. Они наглухо задвинули занавесы в сквозном таблинии, повелев никому их не тревожить. Единственный человек, кто непременно нарушил бы подобный приказ, теперь навсегда покинул этот дом. Любопытная Энния.
— Наш император сошел с ума, — мрачно сказал Силан. — Сегодня такое творилось на церемонии освящения строительства…
Затаив дыхание, Макрон весь обратился в слух.
— При всей коллегии жрецов и фламинах он вдруг начал рассказывать о давнем пророчестве Фрасилла. О том, что Римом будет править божество, рожденное не в Вечном городе, и распространит свою власть по всему миру. Его появление тысячу лет назад предсказано мудрецами Востока, и Фрасиллу открылось это пророчество благодаря долгому изучению небесных светил. Мы не сразу поняли, к чему клонит наш император. Но когда он во всеуслышание объявил, что пророчество не о ком-нибудь, а о нем.
Макрон громко выдохнул.
— Наши глупцы пали перед ним ниц, ни на миг не усомнившись в этой бессмыслице. Я был вынужден последовать всеобщему примеру, это нетрудно было сделать, так как от ужаса у меня ноги подкосились, и я рухнул в холодную грязь. Я уловил некоторое недоумение на лицах его сестер, но все вокруг так превозносили обожаемого императора-бога, что, естественно, им показалось неуместным выражать свои сомнения. К тому же быть сестрами божества — почетно и в высшей степени приятно. Калигула сказал, что на торжественном пиру вечером откроет тайну своего истинного происхождения. И все почли это за величайшую милость.
Силан умолк, теребя край плаща. Макрон потирал лоб и тоже молчал, осмысливая услышанное. Смерть Юнии принесла великие беды Риму!
— Ты не верил, сенатор, в его любовь к твоей дочери, — сказал Невий Серторий. — Но посмотри теперь, что сделала с ним ее гибель!
Юний вспыхнул и гневно посмотрел на Макрона.
— Ты тоже любил ее, — запальчиво возразил он, — но не сошел с ума и не приказал бы выбросить ребенка, которого родила она в муках, доверив ему.
— Я — не он, — вымолвил Макрон. — Возможно, я любил ее немного меньше. Нам не измерить глубину его горя.
Силан махнул рукой.
— Рим в страшной опасности. Какие еще безумства учинит Калигула? Я помню его мальчишкой в Антиохии. Он и тогда плел невесть что о своем предназначении. Моя бедная девочка верила ему и во всем подражала. Германику недосуг было заниматься воспитанием сына, а Агриппина слишком баловала мальчишку и без конца разъезжала с мужем, вместо того, чтобы осесть в Риме, как добропорядочной матроне, и воспитывать детей. Уже тогда, в Сирии, я заметил, что Сапожок не в своем уме. А Клавдилла и слушать ничего не желала, даже наперекор Тиберию пошла, когда он противился их браку.