Калигула
Шрифт:
— Но вопреки этому — или благодаря? — мы остались друзьями. Сегодня ты мне больше не нужен, Лепид. Иди спать.
Он шел к палаточному городу. Была ли это любимая игра императора — игра кошки с мышкой — или действительная угроза?
Перед палаткой Гетулика охрана скрестила копья.
— Легат спит и приказал ему не мешать.
— Мне он позволит ему помешать, не сомневайтесь, — решительно произнес Лепид, но солдаты не шелохнулись.
Он так устал, что не стал с ними
— Завтра будет достаточно времени.
Милония Цезония, беременная возлюбленная императора, уже лежала, когда он вошел. Ее темные волосы раскинулись по подушке, большие глаза в отличие от глаз Калигулы отражали все ее эмоции и чувства. Она откинула одеяло и погладила большой выпуклый живот.
— Здесь дремлет будущее Рима, — сказала она. — Я надеюсь, что боги подарят тебе мальчика.
— Поскольку ты родила прежнему мужу трех девочек, может случиться, что наша династия получит наследника. Но это неважно, у нас будут другие дети.
Глаза Цезонии блеснули:
— Но мы ведь занимаемся этим не только ради детей или?..
Калигула рассматривал ее раздавшееся тело, и у него появилось безумное желание. Что если разрезать живот, чтобы посмотреть, какого пола ребенок? Потом можно снова зашить, и ничего не останется, кроме шрама. Он же сможет завтра оповестить: «Я решил подарить Риму и всему свету наследника» — и все бы потом, после рождения мальчика, удивлялись его дару предвидения.
— Не смотри так, будто хочешь меня съесть!
Калигула снял одежду.
— Повернись: ты теперь мне больше нравишься сзади.
Цезония повиновалась. С необычной мягкостью Калигула проник в нее, обхватил уже потяжелевшие груди и сильно сдавил их. Он чувствовал, как желание поднимается в нем тяжелым сладким облаком.
— Я люблю тебя, Цезония, — простонал он. — Не знаю почему. Ты немолода, некрасива, и все же ты первая женщина после Друзиллы, которую я действительно люблю. Поэтому я женюсь на тебе, прежде чем родится ребенок.
Он отпустил ее, и Цезония улеглась поудобнее.
После короткой паузы Калигула с усмешкой сказал:
— Я уже радуюсь тому, какие будут завтра лица у моих солдат: одни порадуются вместе со мной, другие удивятся, а третьи возмутятся. Они все время забывают, что я бог! Впрочем, иногда я и сам это забываю.
28
Каллист вместе с префектом Клеменсом вел государственные дела, когда император бывал в Риме.
Его отсутствием секретарь хотел воспользоваться, чтобы продолжить ткать тонкую сеть из слухов, выслеживаний, подслушиваний и других «добрых» дел.
Главную роль тут играл Клавдий Цезарь, который с облегчением вздохнул, когда племянник наконец исчез из Рима. Он удалился в свое имение на Албанских холмах, чтобы там продолжить в тишине и покое труд над историческими
В конце ноября Каллист воспользовался такой возможностью и пригласил старика к себе. Они прекрасно понимали друг друга, тем более что толстый секретарь, не скупясь, делал комплименты историку и выказывал ему всяческое уважение.
— Как хорошо поговорить с тобой, зная, что Калигула не ворвется неожиданно и не выкинет очередную «шутку».
Каллист вздохнул.
— Ты прав, Клавдий Цезарь. Я тоже смог многое доделать за время отсутствия императора. Но речь не об этом. Я уже многие годы дружески привязан к тебе и могу быть с тобой откровенным больше, чем с кем-либо. В этом случае дело касается и тебя, уважаемый Клавдий. Я, конечно, надеюсь, что все сказанное останется в этих стенах.
— Но… Ну разумеется.
Каллист подошел к двери и рывком распахнул ее.
— Свидетелей ни в коем случае быть не должно. Я долго колебался, могу ли довериться тебе, но должен это сделать, прежде чем император вернется.
Морщинистое лицо Клавдия становилось все более испуганным. Каллист видел, что старику пришлось собрать все свои силы.
— Да давай же, Каллист, говори! — потребовал он с несвойственной ему прямотой.
Секретарь отвернулся:
— Если бы это было так просто… Значит, мне дали понять, что для меня будет похвальным и выгодным, если ты… то есть если я тебя…
Каллист замолчал.
— Если я умру? Меня надо, попросту говоря, убрать, чтобы племяннику больше никто не мешал. Я прав?
— Приблизительно так все и есть…
— И кто же должен это устроить?
— Боюсь, что имели в виду меня.
— Кто имел в виду?
— Мне обязательно называть имя?
— Нет, можешь не утруждать себя. И что ты думаешь делать?
Каллист поднял руки.
— Ничего. Я ничего не буду делать. И мне удастся найти для этого убедительные аргументы, поверь!
Клавдий засмеялся, и лицо его исказила ужасная гримаса.
— Я знаю тебя как разумного человека и поэтому верю. Но разве это не опасно?
— Было бы опаснее последовать указанию вопреки моему глубокому уважению к тебе. С твоим племянником скоро может что-нибудь… что-нибудь случиться, ты понимаешь — никто не застрахован от разных несчастных случаев. Тогда из императорской семьи останешься только ты, и с тобой связываю свои надежды не один я…
— Мне не хватает тщеславия, чтобы стать императором, да и желания. Единственное, чего я хочу, — чтобы меня оставили в покое и я мог бы полностью посвятить себя работе. В ней все мое тщеславие!