Калигула
Шрифт:
Трудно сказать, насколько устала прабабушка. Вначале, во всяком случае, это было совсем незаметно. Она была деятельна; писала сыну письма на Капри, длинные письма с упреками. Встречалась с временщиком, Элием Сеяном. Хлопотала о невестке с правнуком. Калигула, например, был убежден, что именно ей обязаны они относительным благополучием. Тем, что Агриппину сослали всего лишь в Геркуланум, а не дальше, что ей предоставили чудную виллу Пизона, давнего теперь уж врага семьи, как бы подсластив горечь расставания с Римом и детьми. Что рядом с нею Нерон Цезарь, так раздражавший Тиберия молодою своей силой. Да, многим, очень многим были они обязаны «уставшей» прабабушке!
В царстве печали и вздохов пребывали оставшиеся в Риме члены семьи Германика до самых розалий [69] . Праздники поминовения усопших были поздними в том году: в Риме погода долго
Прабабушка Ливия, теперь все реже покидавшая постель, вечно мерзнущая, зябкая и простуженная, от поездки в мавзолей Августа отказалась. У этой женщины здравый смысл преобладал, возвышался над эмоциями. Во всяком случае, в том периоде жизни, в котором она пребывала ныне.
69
Розалии (лат. rozari) — праздник розы, существовал в древнеримском культе мертвых с I века до нашей эры; отмечался в зависимости от той или иной местности между 11 мая и 15 июля.
70
Июнь (лат. Junius — месяц Юноны) — шестой месяц года в юлианском и григорианском календарях. Четвертый месяц староримского года, начинавшегося до реформы Цезаря с марта.
— Ни к чему это, — объяснила она внукам. — Все, что надо, будет сделано и без меня. А мертвые мне простят. Со дня на день уж встретимся, там и поговорим. Мужу я всегда знала, что сказать. Найду я слова для него, он поймет. Вот отцу вашему что отвечать — и не знаю. Может, потому и держусь еще. Может, потому, что долг свой перед ним вам отдать стараюсь. Вас уберечь хочу; пока я жива, жива и матушка ваша, и брат, и вы сами. Мне бы здесь подольше пробыть, а для этого мне все мои силы нужны.
Ливия, выстроившая для своих вольноотпущенников колумбарий [71] на Аппиевой дороге, могла быть уверена в том, что все надлежащее для ее ушедших близких будет сделано. Ей многие были должны, и Августу тоже. Потом, мудрая женщина была убеждена в том, что ее отсутствие у праха близких будет понято правильно. Ни Октавиан, ни Друз [72] , ни Германик не могли, обидевшись на нее, вдруг возвратиться лемурами [73] в ее дом, чтобы смущать покой домашних. Достало и Тиберия в качестве угрозы; вот это и впрямь беда! И сил не осталось с нею бороться.
71
Колумбарий (лат. columbarium, первоначальное значение — голубятня, от columba — голубь) — хранилище урн с прахом после кремации.
72
Нерон Клавдий Друз Германик (лат. Nero Claudius Drusus Germanicus), урожденный Децим Клавдий Друз (лат. Decimus Claudius Drusus), часто — Друз Старший, также упоминается как: Децим Клавдий Нерон, Нерон Клавдий Друз, Друз I, Друз Клавдий Нерон (14 января 38 г. до н. э. — 9 г. до н. э.) — римский военачальник, брат императора Тиберия Клавдия. Младший сын Ливии. Существует версия, что Друз был сыном Ливии от императора Августа. Авторы данной книги являются сторонниками этой версии.
73
Лемуры (лат. lemuri) — души умерших. Праздники мертвых в Древнем Риме — лемурии (лат. lemuria) или лемуралии (lemuralia) — проводились 9, 11 и 13 мая. Считалось, что в эти дни души блуждают по миру в виде призраков-вампиров, которых называли лемурами или ларвами.
С ужасом внимали Калигула с Друзиллой словам Августы. В словах была правда. В ее словах была боль. И вот тут разглядели они, как Ливия действительно сдала всего за три месяца их пребывания в ее доме. В морщинистом лице и впрямь виднеется усталость. В горькой складке у губ. Во взоре, потухшем и напряженном. Всего три месяца борьбы; а прабабушка совсем уж другая! У нее нет надежды больше, вот что читалось в лице, что было в ее словах. Больше того, прабабушка знает, что недолго уж и ей оставаться с ними!
Розалии в Риме мама всегда отмечала поездкой к отцу. И детей брала. Словно и вправду на встречу с отцом; тщательно отбирала одежды, настаивала на тишине и соблюдении себя в мыслях и поступках. И в день поминовения усопших [74] ,
В утро первого дня розалий Калигула велел подать петорритий, запряженный мулами, к дому. Друзиллу жаль. Нужно проехаться в город! Теперь только выполнят приказ, молча; то раньше, дома, спросили бы, куда это собрались дети, да велено ли было матушкой это.
74
Дни памяти умерших (лат. Parentalia) — древнеримский праздник, справляли в феврале (с 13-го по 21-е число). По преданию, их установил Эней в память своего отца. Это был праздник поминовения di parentum, духов умерших предков, которые считались покровителями семьи, к ним обращались с молитвой.
75
День фиалки (лат. dies violae) — древнеримский праздник, связанный с поминовением усопших.
Друз Цезарь у прабабушки не ночевал. Нужды нет ему: он уже совершеннолетний. Он на вилле под городом; в доме, что прежде был и их домом. Его постель в доме прабабушки пустовала вот уж месяц. Первая растерянность прошла, Друз Цезарь осознал, что он теперь взрослый. И остался хозяином в опустевшем вдруг доме матери, без брата, вечно мелькающего где-то впереди. Он осваивал новую жизнь; еще несмело, неуверенно, но с возрастающим вкусом.
Юлия Ливилла спала. И возиться с ней не хотелось: пока умоют, пока оденут, пока расчешут и покормят!
И потому Калигула взял свою единственную оставшуюся подругу за руку. Усадил ее в повозку. И повез к бабушке Антонии [76] .
Еще один остров посреди бушующих волн. Еще один оплот в их жизни. Еще одна крепость, которая не сдалась!
Все-таки, несмотря на возраст, в котором верят лишь себе самим, не затрудняясь еще оглядкой на других… несмотря на этот возраст, они были всего-то детьми, заблудившимися во мраке одиночества.
Как оказалось, бабушка ждала их. Чуть ли не на пороге: а ведь не сказались, что приедут. Выбежала в атрий, как бегала когда-то навстречу мужу, обняла и расцеловала, прежде — Калигулу, любимца своего. Потом Друзиллу. Оглядела обоих внимательно. Расспросила о жизни в доме Ливии.
76
Антония Младшая (лат. Antonia Minor; 31 января 36 г. до н. э. — осень 37 г. н. э.) — дочь Марка Антония и Октавии Младшей, одна из самых знаменитых женщин эпохи становления империи, племянница Августа, мать Германика и императора Клавдия.
— Совсем уж плоха, говорят, Августа? Болеет? Пошли ей Асклепий исцеления от всякого недуга!
Калигула удивился. Большой любви к Ливии племянница Августа раньше не питала. Как будто и ревновала внуков к сопернице. Вот ведь, ждала, а не посылала в дом к Ливии за ними. Что же теперь?
Видимо, Антония невысказанный вопрос внука поняла. Поспешила его недоумение разрешить.
— Я ведь ей не враг, Сапожок. Пока она за вас болеет, пока бережет, мне легче. У нас с ней одна теперь забота; но она-то больше значит, чем я. Я бы вас к себе взяла бы с радостью. Но чем дальше тот день, когда это случится, тем лучше. Вам я тоже не враг.
Подоплека всех этих разговоров обоих бабушек была ясна. И на сердце росла тревога: Тиберий! Император Рима — действительно враг их семьи, немилость его обрушилась на них всею силой ненависти. Что же делать?
А делать нечего. Прижиматься к бабушке Антонии, к ее крупному, здоровьем пышущему телу, чувствовать тепло, от нее исходящее.
Прабабушка будто иссохла вся; прикасаешься к ней, словно холодом принизывает. Каждая кость на руке обозначена прилипшей сухой кожей. Мало осталось в ней жизни, это ощутимо. Какое счастье, что бабушка Антония другая!
— Ну что, поехали? Отец уж заждался?! — спросила бабушка Антония. Уж после того, как накормили по ее приказу внуков сладкой морковью, приправленной медом, с дроблеными орехами и изюмом. Не могла же бабушка забыть, что любит Калигула. В доме Ливии не останутся дети голодными; в доме Антонии — обделенными любовью. А это не одно и то же.
Лишь в это мгновение понял Калигула, зачем он тут. Обрадовался донельзя, словно ребенок. Конечно же, поехали! И бабушка их ждала. И Розалии в Риме. И они с Друзиллой не просто так тут. Конечно, нет мамы, но есть бабушка. И они поедут к отцу!