Калинин
Шрифт:
План маевки обсудили вместе с представителем обуховских марксистов, тщательно продумали все детали.
Кружковцы калининской группы буквально наводнили завод вторым вариантом листовки «Союза борьбы». Всполошилось, забегало по цехам начальство.
Накануне праздничного дня на заводе и вокруг него появились удивительно похожие друг на друга типы. Вроде и возраст у всех разный и одежда неодинаковая, а повадки схожие, Калинин догадался: шпики. В этих условиях сбор большой группы людей никак не мог остаться незамеченным. Маевку за городом пришлось
Реванш за неудачу удалось взять через несколько месяцев.
Как на многих крупных заводах, на Путиловском сигнал к началу работы подавался гудком. Первый — долгий — предупреждал, что в распоряжении рабочих осталось еще десять минут. Второй — прерывистый — хлестал по сердцу опоздавших: «Штраф! Штраф! Штраф!» Он так и назывался «штрафным». После него цеховые номерные кружки убирали и ставили одну общую. Всякий, кто опускал в нее свой номер, знал: сегодня будет работать бесплатно.
Все шло заведенным порядком. К нему привыкли.
Но вот в один из субботних сентябрьских дней штрафной гудок прозвучал не через десять, а через пять минут после первого.
Сотни путиловцев собрались у ворот — грозная, суровая сила. Жалкими и невзрачными выглядели на фоне ее всегда такие представительные фигуры управляющего главной конторой Ксавецкого и смотрителя завода Чачина.
Вечером кружковцы торопливо рассказывали «Елене Петровне» о происшедшем. Она внимательно слушала, переводя взгляд с одного на другого, и ждала, что скажет Калинин. Калинин сказал:
— Нужна стачка.
И сразу все зашумели, заговорили. А когда успокоились, Калинин продолжил свою мысль:
— Всякий классовый конфликт надо развивать до серьезного столкновения. Тут же такой прекрасный случай. Если не воспользоваться им, то как иначе приучать народ к организованным выступлениям? Завтра пойдем по домам. В трактирах надо побывать. А в понедельник соберем рабочих у ворот. Выдвинем требования: отмена штрафов и сокращение рабочего дня.
Понедельник… На всю жизнь запомнил Михаил этот бурный день. Это было его первое сражение с буржуазией, первое сражение, закончившееся победой.
Рано утром вместе с Ивановым он остановился возле конторы. Подошел кружковец Зотов, потом еще несколько человек. Обменялись короткими фразами. Стали ждать. Медленно тянулись минуты. После первого гудка рабочие пошли толпами. Почти все задерживались возле группы Калинина, большинство оставалось на месте. К штрафному гудку заводской двор был заполнен колыхающейся, грозно рокочущей толпой.
Чачин, перебегая от одной группы к другой, что-то истерически выкрикивал. На него не обращали внимания.
Громкий и уверенный, раздался над толпой голос Калинина:
— Стачка, товарищи! Не приступим к работе, пока штрафов не отменят!
И перекатами пошло по толпе:
— Стачка! Стачка!..
После обеденного перерыва к рабочим вышел, наконец, фабричный инспектор Дрейер. Вилял, уговаривал, обещал посодействовать.
Рабочие не верили. Калинин выкрикнул:
— Если
— Остановим!
На следующее утро Михаил еще издалека снова увидел толпы народа возле проходной. Подошел ближе. Люди читали объявления на заборе. Директор извещал, что штрафной гудок вновь будет подаваться через десять минут, а размер штрафов сокращается с семидесяти пяти до пятнадцати копеек.
У Калинина радостно застучало сердце: вот она, победа! Однако виду не подал. Как ни в чем не бывало вошел в свою мастерскую. Показалось, что ли, ему, будто бы народ стал здороваться с ним по-иному — уважительнее.
В обед в курилке почувствовал, что кто-то трогает за плечо. Повернулся, увидел незнакомого рыжеусого рабочего. Слегка подмигнув Калинину, он кивнул головой в угол:
— Того лохматого видишь?
— Вижу…
— Так вот, брат у него в полиции. Гляди, опасайся… — И опять подмигнул.
Подумал было Михаил: «Не провокатор ли?» Навел справки — оказалось, свой парень. А у лохматого брат действительно полицейский…
Времени Михаилу Калинину не хватало. После трудового рабочего дня приходилось идти на завод Кенига или на кондитерскую фабрику, встречаться с нужными людьми, добывать литературу, материалы для листовок. Кроме того, ведь самому надо много читать. На чтение оставались только ночи. Тогда-то Михаил и обнаружил, что начало портиться зрение, и завел очки.
Упорная работа давала себя знать. Постепенно в кружок Калинина начали сходиться ниточки из других рабочих кружков. Михаил видел в этой связи кружков зачаток партии. Его удивляло, почему после I съезда, о котором недавно говорили на занятиях, не наблюдается никакого оживления революционной деятельности, не видно никаких представителей центра. Борьбу с «экономистами» приходилось вести на свой страх и риск.
В конце 1898 года на Путиловском объявился Матвей Миссуна, студент Технологического института и член «Союза борьбы». Он пришел в «Союз» уже после его разгрома и ареста Владимира Ульянова и считал себя убежденным «экономистом». Миссуне удалось довольно быстро сколотить кружок рабочих.
На занятия этого кружка как-то раз пришел и Михаил Калинин. Миссуна говорил о стачках. Говорил так, будто покровительственно похлопывал по плечу несознательных трудящихся. Человек самоуверенный, он не ожидал никаких возражений.
— Борьба за копейку — вот главное. Для этого есть преотличнейшее средство. Вы уже догадались? Стачка. Разумеется, стачка. Вот, собственно, и все. Очень просто. А политика придет после… Сейчас о ней рабочему думать не нужно.
Михаил не дослушал до конца словоизлияния студента. Заметил, будто невзначай, что действительно все очень просто получается. Выпросил копейку у хозяина, проси другую. А что меняется по существу? Были эксплуататоры — и остаются. Были эксплуатируемые — и они остаются. «Это ли нам надо? А?»