Калитианин. Без права выбора
Шрифт:
– Стойте! – командным голосом прозвучало от одного из военных. – Там обрыв.
И если фрейлинам преградили путь, то я смогла пробраться к краю, но была перехвачена Авириусом.
– Все в порядке? – прошептал он мне на ухо.
– Все по плану, – так же тихо ответила. И громче отчетливо сказала: – Я медик. Я должна осмотреть ее.
На авиакаре вся наша компания спустилась на дно оврага. И я сразу устремилась к лежащей женщине. Но дан Вирсириус меня опередил. Он первым оказался подле тела своей жены.
– Кэриния? – тихо позвал и легонько приподнял ее голову.
На камне ярким пятном отпечатался след
– Мне очень жаль, но она получила травму не совместимую с жизнью.
– Нет. Нет! – вырвалось громким стоном из груди дана Вирсириуса.
Мужчина, нежно приподняв бесчувственное тело любимой женщины, прижал к себе. Он целовал ее лицо, и дорожки слез текли из его глаз. А я сидела рядом, и у самой, от тех чувств, что переполняли в тот миг этого сильного мужчину, внутри все сжалось тяжелым комом. Вокруг нас собрались все. Авириус присел рядом с братом. Военные офицеры из свиты, молча склонили головы, чувствуя вину ответственности за то, что не усмотрели. Фрейлины в ужасе замерли поодаль.
Да, дан Вирсириус проникся, и действительно хорошо отыграл свою роль. Он и дальше продолжал помогать, не подпуская к телу жены никого лишнего, даже придворных медиков, которые собрались провести полное обследование принцессы. Но без позволения на то второго наследника империи, им удалось повести только внешний осмотр. И они так же диагностировали смерть.
Сообщение в Илийский Союз советнику Варту было отправлено в тот же час. И спустя трое суток отец принцессы Кэринии был здесь, чтобы успеть проститься…
Траурная процессия снова пришла в движение. И четверо мужчин, провожающих в последний путь принцессу, устремились в сторону арки. Я же направилась прямиком к императорской чете. Взглянула на императора. Он словно почувствовал взгляд на себе и повернулся в мою сторону, и лишь мазанув по собравшимся взглядом, чуть дольше задержал его на мне. Его строгое, суровое лицо сейчас тоже выражало скорбь. Император сдержал свое слово: четверо суток назад он разорвал брачные узы между вторым наследником империи даном Вирсириусом Кри-Тируэном и синэрой Кэринией. Они стали свободны. Но опять же, известно об этом было всего нескольким лицам.
Императрица посмотрела на меня и, с грустью в глазах, кивнула. В последние дни, что с Авириусом прорабатывали детали возложенной на нас императором миссии, мы с синэрой Валенсией стали довольно близки. Я даже подумать не могла, что императрица сможет относиться ко мне столь тепло, и постоянно ожидала от нее какого-нибудь подвоха. Но после того как она исключила из своих фавориток главную – синэру Лоранию Ру-Кари, я взглянула на женщину совсем другими глазами.
Как оказалось, синэра Лорания сразу же начала строить козни против меня, всячески настраивая императрицу на свою сторону. Но и я не осталась в стороне, приструнив однажды калитианскую барышню. А после императрица вызвала меня к себе на разговор. И я предположить не могла, что он окажется весьма доверительным. Правда не настолько, чтобы я посвятила синэру Валенсию в наш с Авириусом план. Но один момент меня впечатлил:
– Я очень рада, что ты стала женой моему младшему сыну.
– Простите, но по вам было не сказать, что вы действительно были рады. Скорее расстроены.
– Это правда.
Мне ее разубеждать было нельзя. Пусть думает именно так.
– И все-таки, почему же вы поменяли свое отношение ко мне?
– Когда вы с Авириусом, после оглашения императором вас мужем и женой, сразу покинули и торжественный зал, и сам дворец, у меня не представилось возможности познакомиться с тобой, узнать поближе. Поэтому в первые дни все, что говорила моя фрейлина, я принимала, за чистую правду. И все это было ровно до того момента, как я застала тебя со своим сыном вместе. Я видела, как сияют его глаза, когда он смотрит на тебя. Ты делаешь моего мальчика счастливым. Что еще нужно матери? Я сказала синэре Лорании, чтобы угомонилась, но где там, когда самолюбие уязвлено и жаждет мести. И я даже не ожидала, что она пойдет на подобный шаг, а ты ее так резво скрутишь и уложишь на пол.
– Я несколько циклов прослужила в военно-космическом флоте Илийского Союза, и реакция моя на уровне рефлексов. Уж простите, что так грубо обошлась с вашей фрейлиной.
– А я наоборот рада, что все получилось именно так. В общем, ты больше не встретишь ее в императорском дворце. Я взяла себе новую главную фрейлину. Тебе, кстати, тоже надо подумать о собственной свите. Ты теперь калитианская принцесса, нужно соответствовать.
– Я подумаю над этим.
Мне не хотелось разубеждать императрицу в обратном. Вот только фрейлину я себе точно не собираюсь заводить. Потому как не собираюсь в дальнейшим оставаться в императорском дворце. А в космосе мне фрейлины без надобности.
– Кстати, мне о тебе кое-что интересное рассказал дан Сивариус. Неужели ты лечила раны моему сыну, оставленные крупным хищником на охоте?
– Да, так сложились обстоятельства.
– Это потрясающе и невероятно уже тем, что Авириус никогда бы не подпустил к себе женщину, называющую себя медиком. Но я даже рада, что обстоятельства сложились именно так. Как мать, я благодарю тебя за заботу о моем сыне. Я давно не видела своего мальчика таким счастливым.
Вот так, познакомившись с мамой Авириуса поближе, мы проводили много времени с нею вместе. Синэра Валенсия давала мне нужные знания, которые, если честно, я надеялась, мне не пригодятся. Еще немного и я вновь окажусь в бескрайнем космическом пространстве, пусть не на крейсере, а на лийнэре. Авириус мне это обещал…
Перевела взгляд на мужа. Они уже достигли погребального алтаря, и не спеша закрывали крышкой деревянную чашу с телом принцессы Кэринии. После чего перенесли ее с гравитационной платформы на алтарь. И вот теперь вновь вернулось волнение, заставляя переживать, мне было очень важно, чтобы все шло по заранее продуманному плану.
Мужчины, проделав все необходимые действия, остались стоять по ту сторону арки. Еще несколько минут ожидания, и стоило светилу сесть за горизонт, как над алтарем взметнулось пламя. Сильный ветер уносил и его язычки, и поднимающийся дым в сторону прибрежных дюн. Уже все небо заволокли тяжелые тучи. Но прощающиеся оставались стоять.