Калле Блумквист и Расмус
Шрифт:
Расмус уже лежал в постели, разложив перед собой на одеяле пять маленьких игрушечных лодочек из коры. На стене висел его лук. Расмус был богат и счастлив. Остров этот хороший, а киднэпперы - добрые.
– Послушай-ка, старина, - сказал инженер Петерс и сел на край его постели, - что ты скажешь, если придется остаться здесь на все лето?
Широкая улыбка озарила лицо Расмуса.
– На все лето! Какой ты добрый! Мы с папой хорошо отдохнем у тебя на даче.
«Один-ноль в пользу Расмуса», - подумала Ева Лотта и многозначительно улыбнулась. Но она благоразумно
Никке сидел на стуле у окна очень довольный. Это было заметно. Наконец-то эту нахальную девчонку заставили умолкнуть!
Но инженер Петерс был далеко не в восторге.
– Послушай-ка, Расмус… - начал он, но Расмус, сияя от радости, прервал его.
– Тогда мы можем купаться каждый день, верно?
– сказал он.
– Я могу делать пять заплывов. Хочешь посмотреть, как я делаю пять заплывов?
– Очень хочу, - сказал инженер Петерс, - но только…
– Вот будет здорово!
– радовался Расмус.
– Один раз летом, когда мы купались, Марианн вдруг скрылась под водой. «Буль, буль, буль», - забулькала вода. А потом Марианн снова вынырнула. Марианн может делать всего четыре заплыва.
– Нужны мне твои заплывы!
– нервно воскликнул Петерс.
– Я хочу знать, где твой папа спрятал бумаги с этими красными цифрами.
Наморщив брови, Расмус неодобрительно посмотрел на него.
– Фу, какой ты злючка, какой глупый, - произнес он.
– Разве ты не слышал - папа не велел мне говорить об этом.
– Чихать нам на твоего папу. И вообще такой маленький сопливый щенок не должен говорить старшим «ты». Ты должен называть меня «инженер Петерс».
– А разве тебя так зовут?
– спросил Расмус, любовно поглаживая самую красивую лодочку из коры.
Петерс проглотил обиду. Он считал, что должен обуздать себя, если хочет добиться успеха в задуманном деле.
– Расмус, я подарю тебе что-то очень хорошее, если ты скажешь то, о чем я тебя прошу, - мягко произнес он.
– Я подарю тебе паровую машину.
– У меня уже есть одна паровая машина, - заметил Расмус.
– Лодочки из коры лучше.
– Он сунул самую красивую лодочку из коры прямо под нос Петерсу: - Видел ты когда-нибудь такую красивую маленькую лодочку, инженер Петерс?
Потом он начал возить лодочку взад-вперед по одеялу. Это она переплывала океан, направляясь в Америку, где живут индейцы.
– Когда я вырасту, я стану вождем индейцев и буду убивать людей, - заявил он.
– Но женщин и детей убивать не стану.
Петерс не ответил ни слова на это сенсационное заявление. Он заставил себя сохранить спокойствие и попытался придумать, как направить мысли Расмуса в нужное русло.
Лодочка из коры скользила по одеялу, управляемая загорелой и довольно грязной маленькой мальчишеской рукой.
– Ты - киднэппер, - сказал Расмус, а глаза его меж тем следили за лодочкой, пересекающей океан. Мысли его тоже были там.
– Ты - киднэппер, - с отсутствующим видом подтвердил он.
– Потому тебе нельзя знать никакие тайны. А не то бы я тебе сказал, что папа прикрепил их кнопками за книжным шкафом, но
– О Расмус, - застонала Ева Лотта.
Петерс вскочил.
– Слышал, Никке, - громко и радостно захохотал он.
– Слышал… нет, это так прекрасно - быть правдивым. «За книжным шкафом», - сказал он. Мы заберем эти бумаги ночью. Будь готов через час.
– О'кей, шеф!
– откликнулся Никке.
Петерс поспешил к двери, совершенно не обращая внимания на Расмуса, сердито кричавшего ему вслед:
– Отдай мои слова обратно! Чур, не считается, когда случайно скажешь! Кому говорю, отдай их обратно!
11
У Белых Роз были тайные сигналы и всякого рода предостерегающие знаки. Не менее трех сигналов означали: «Опасность». Во-первых, быстрое прикосновение к мочке левого уха, которое применялось, когда и враг и союзник находились в поле зрения и нужно было незаметно предупредить союзника о грозящей опасности. Затем крик совы, тайно призывавший каждого блуждающего в округе рыцаря Белой Розы немедленно поспешить на помощь. И наконец, клич великой тревоги, применявшийся лишь когда грозила смертельная опасность или ты находился в бедственном положении.
Именно сейчас Ева Лотта находилась в крайне бедственном положении. Ей необходимо было как можно скорее связаться с Андерсом и Калле. Она подозревала, что они, словно голодные волки, бродят где-то вокруг, совсем близко, и только и ждут, когда в ее окошке зажжется свеча в знак того, что на горизонте ни облачка. Но на горизонте было облачко. Никке не желал уходить. Он упорно сидел у них в комнате, рассказывая Расмусу, как он молодым моряком бороздил синие воды океанов всего мира, а дурачок Расмус требовал все новых и новых рассказов.
А нужно было спешить, спешить… спешить! Через час Петерс и Никке отправятся в путь и под покровом ночи украдут драгоценные бумаги.
Выход был один - Ева Лотта издала клич великой тревоги. Как она и рассчитывала, он был такой ужасный, что чуть ли не насмерть испугал Никке и Расмуса. Когда Никке оправился от испуга, он, покачав головой, сказал:
– Видать, ты совсем спятила! Нормальный человек так выть не будет!
– Так воют индейцы, - объяснила Ева Лотта.
– Я думала, вам будет интересно послушать. Вот так, - сказал она и еще раз так же пронзительно завыла.
– Спасибо, спасибо, теперь хватит, - заверил ее Никке.
И он был прав. Потому что где-то в темноте запел черный дрозд. Хотя петь после наступления темноты было не в обычаях черных дроздов, но Никке не выказал по этому поводу никакого удивления, и еще меньше удивилась этому Ева Лотта. Она страшно обрадовалась знаку Андерса и Калле: «Мы слышали!»
Но как передать им важное сообщение о копиях формул профессора? Ах, рыцарь ордена Белой Розы всегда найдет выход из положения! Тайный язык, разбойничий жаргон, не раз приходивший им на помощь, пригодится и теперь.