Калле Блумквист и Расмус

Линдгрен Астрид

– Мой папа делает листовое железо, - подумав, сообщил он.

– Он делает жесть?
– переспросила Ева Лотта.
– Стало быть, он жестянщик?

– Никакой он не жестянщик, - рассердился Расмус.
– Он профессор, который делает листовое железо.

– Ой, как здорово! Раз так, он сделает жестяной противень для моего папы, - обрадовалась Ева Лотта.
– Понимаешь, он пекарь, и ему нужна целая уйма противней.

– Я попрошу папу, чтобы он сделал противень для твоего папы, - приветливо пообещал Расмус, сунув ручонку в руку Евы Лотты.

– Фу,

Ева Лотта, какая чепуха!
– пристыдил ее Андерс.
– Плюнь ты на этого мальчишку, ведь в любую минуту могут появиться Алые.

– Успокойся!
– сказала Ева Лотта.
– Я же первая раскрою им всем черепушки.

Расмус с глубоким восхищением уставился на Еву Лотту.

– Кому ты раскроишь черепушки?
– спросил он.

И Ева Лотта начала рассказывать. О войне Алой и Белой Розы. О диких погонях за врагом по улицам и переулкам городка, об опасных заданиях, таинственных приказах и захватывающих приключениях, когда они темными ночами тайком удирали из дому. О достопочтенном Великом Мумрике и о том, как вскоре сюда налетят Алые, злые, как шершни, и начнется великолепное сражение.

Расмус все понял. Наконец-то он понял, что смысл жизни в том, чтобы стать Белой Розой. Ничего прекраснее на свете нет. В самой глубине его пятилетней души зародилось в этот миг безумное стремление быть таким, как Ева Лотта, как Андерс и еще как этот - ну, как звать другого мальчика, ну, как его - Калле! Быть таким же рослым и сильным, раскраивать черепушки Алым, издавать воинственный клич и красться в ночи… Он поднял на Еву Лотту широко раскрытые глаза, в которых читалось это его страстное желание, и неуверенно спросил:

– Ева Лотта, а я не могу стать Белой Розой?

Ева Лотта слегка щелкнула его в шутку по веснушчатому носику и сказала:

– Нет, Расмус, ты еще слишком мал.

Ну и рассердился же Расмус! Его охватил праведный гнев, когда он услыхал эти презрительные слова: «Ты еще слишком мал». Вечно только это и слышишь! Он сердито посмотрел на Еву Лотту.

– Тогда, по-моему, ты - дура, - констатировал он.

И после этих слов решил бросить ее на произвол судьбы. Лучше он спросит этих мальчиков, не может ли он стать Белой Розой.

Они стояли у калитки и с интересом смотрели на дровяной сарай.

– Эй, Расмус, - спросил тот, которого звали Калле.
– Чей этот мотоцикл?

– Ясное дело, папин, - ответил Расмус.

– Скажи, пожалуйста, - удивился Калле.
– Ничего себе, видать, профессор, который ездит на мотоцикле! Наверно, борода у него путается в колесах.

– Какая еще борода, - зло сказал Расмус.
– У моего папы нет бороды.

– Разве?
– усомнился Андерс.
– Ведь борода есть у всех профессоров.

– А вот у него нет!
– повторил Расмус и с чувством собственного достоинства зашагал обратно к веранде. Эти ребята - дураки, и он больше не собирается с ними разговаривать.

Очутившись в безопасности на веранде, он обернулся и закричал всей этой троице у калитки:

– Вы все - дураки! Мой папа делает листовое железо, и он - профессор без бороды!

Калле, Андерс и Ева

Лотта, забавляясь, смотрели на сердитую маленькую фигурку на веранде. Они вовсе не собирались его дразнить. Ева Лотта сделала несколько быстрых шагов, чтобы броситься за ним и хоть чуточку его успокоить, но тут же остановилась. Потому что в тот самый миг дверь за спиной Расмуса отворилась и кто-то вышел на веранду.

Это был загорелый молодой мужчина лет тридцати. Крепко обхватив Расмуса, он перекинул его к себе на плечо.

– Ты абсолютно прав, Расмус, - сказал он.
– Твой папа делает листовое железо, и он - профессор без бороды.

С Расмусом на плечах он зашагал по песчаной дорожке, а Ева Лотта чуточку испугалась: ведь она переступила порог частного владения.

– Теперь ты сам видишь, что у него нет бороды!
– торжествующе закричал Расмус, обращаясь к Калле, который нерешительно топтался у калитки.
– И еще он, ясное дело, умеет ездить на мотоцикле!
– продолжал Расмус.

Потому что он уже мысленно представлял себе папу с длинной волнистой бородой, которая путалась бы в колесах, и зрелище это было просто невыносимым.

Калле и Андерс вежливо поклонились.

– Расмус говорит, что вы делаете листовое железо, - сказал Калле, желая замять разговор о злополучной бороде.

– Да, пожалуй, это можно так назвать, - засмеялся профессор.
– Листовое железо… легкий металл… понимаете, я сделал небольшое изобретение.

– Какое изобретение?
– заинтересовался Калле.

– Я нашел способ изготовить легкий непробиваемый металл, - начал рассказывать профессор.

И это-то Расмус называет «делать листовое железо»!

– Да, я читал об этом в газете, - оживился Андерс.
– Тогда, выходит, вы - знаменитость, вот это да!

– Да, он знаменитость, - подтвердил с высоты отцовского плеча Расмус.
– И бороды у него тоже нет. Понятно?

Профессор не стал распространяться о своей славе.

– А теперь, Расмус, пойдем завтракать, - сказал он.
– Я поджарю тебе ветчину.

– Я и не знала, что вы живете в нашем городе, - удивилась Ева Лотта.

– Только летом, - объяснил профессор.
– Я снял эту развалюху на лето.

– Потому что папа и я будем здесь купаться и загорать, пока мама лежит в больнице, - сказал Расмус.
– Мы - вдвоем, совсем одни. Ясно?

2

Родители часто мешают, когда надо воевать. Они самыми разнообразными способами вмешиваются в ход событий. Иногда торговцу бакалейными товарами Блумквисту приходило в голову, что сын мог бы помочь ему в лавке в часы «пик». И почтмейстер частенько приставал с глупыми предложениями насчет того, что Сикстену следовало бы убрать мусор с садовых дорожек и подстричь траву на лужайках. Сикстен напрасно пытался убедить отца в том, что заросший сад выглядит гораздо романтичнее. Почтмейстер только непонимающе качал головой и молча показывал на машинку, которой подстригали садовую траву.