Каллисто
Шрифт:
— Кого остановить? Что запретить?
— Аверина, Смирнова и Манаенко. Они собираются пойти к кораблю и отколоть кусочек металла, из которого он сделан, чтобы подвергнуть его анализу. Я случайно слышал их разговор.
— Что за безобразие! — рассердился Куприянов. — Словно маленькие дети. Я им скажу завтра же утром.
— Как утром? Они собираются идти сейчас.
— Сейчас? Ночью?..
— Я слышал, как Манаенко говорил, что вы ни за что не позволите, но что это необходимо сделать, и лучше всего ночью. Их интересует, что это за металл.
— Возмутительно! —
— Результат ненасытного любопытства ученых, — сказал Козловский. — Но я их понимаю. Куда вы? — спросил он, видя, что Куприянов повернул к лагерю.
— К ним конечно!
— Не мешайте им, Михаил Михайлович. Из этого все равно ничего не выйдет. Вы забыли об охране.
— Ваша правда. Ну что ж! Это послужит им уроком. Пойдем в караульное помещение.
Дежурный офицер встал при входе начальника экспедиции и его спутников.
— Товарищ лейтенант, — обратился к нему Куприянов, — вы уверены, что никто не сможет пройти к кораблю через цепь?
— Безусловно, товарищ Куприянов.
— А что сделает часовой, если увидит, что кто-то хочет приблизиться к шару?
— Остановит и даст световой сигнал, — ответил лейтенант.
Он никак не мог догадаться, что послужило поводом к этому «экзамену», но считал себя обязанным отвечать на вопросы профессора.
— А часовой не пустит в ход оружие? — продолжал Куприянов.
— Нет, зачем же! Конечно, если его не послушаются…
— Не волнуйтесь, Михаил Михайлович! — сказал Козловский, увидя на лице Куприянова явное беспокойство. — Они же не маленькие.
— Нет, нет! Лучше не допускать, Петр Аркадьевич, — обратился Куприянов к своему ассистенту, — сбегайте, голубчик, к ним в палатку и скажите, что я запрещаю. Слышите? Запрещаю! Категорически!
Через пять минут Широков вернулся. За это время Козловский рассказал лейтенанту, что они решили с целью проверки бдительности караула послать к кораблю трех человек. Офицер молча усмехнулся.
— Аверина и Смирнова в палатке нет, — сказал Широков. — Манаенко не знает, где они находятся. Когда я передал ему ваш приказ, он ответил, что и не собирался ходить к кораблю. А те двое уже ушли.
Куприянов выбежал из палатки.
Луна скрылась, и кругом была непроглядная тьма. Профессор и его товарищи напряженно прислушивались, но кругом стояла ничем не возмущаемая тишина.
— Я никогда не прощу себе, что вовремя не удержал их, — сказал Куприянов.
— Ничего не случится, — успокоил его лейтенант, вышедший вслед за ними. — Их остановят, вот и все. Придется только постоять с поднятыми руками.
— Хотел бы я видеть эту картину, — засмеялся Штерн.
Прошло минут десять — и в стороне от дороги красной искрой замелькал огонек.
— Сигнал, товарищ лейтенант! — доложил часовой, стоявший у палатки.
— Вижу, — ответил офицер. — Иду!
— Мы с вами, — сказал Куприянов.
— Нет! — резко ответил лейтенант. — Не разрешаю!
Он исчез в темноте.
— Обиделся, — тихо шепнул
— Почему же вы не сказали правду?
— Почему? — пожал плечами Козловский. — Сами можете понять! Все-таки это несолидное предприятие. Два профессора…
Минут через пятнадцать лейтенант вернулся с обоими «диверсантами», у которых был чрезвычайно обескураженный вид. Опасаясь, что Куприянов начнет выговаривать им и этим выдаст офицеру его хитрость, Козловский громко и весело сказал:
— Ну вот! Я же говорил вам. Конечно, сразу задержали. Благодарю вас, товарищ лейтенант! Караульная служба поставлена образцово. Пошли спать!
— А они? — спросил Куприянов, указывая на Аверина и Смирнова.
— Задержанные останутся здесь до утра, — сухо ответил офицер.
Козловский хохотал до слез, когда они возвращались обратно.
— Я не могу этого допустить, — сказал Куприянов.
— Освободить их может только Черепанов, — сказал Козловский.
— В таком случае идемте к нему. Это вы виноваты! — неожиданно рассердился Куприянов. — Зачем было говорить, что мы хотим проверить охрану? Такие шутки до добра не доводят.
— Вот тебе раз! — смеющимся голосом сказал Козловский. — Я же и виноват оказался. Защищай после этого честь науки.
— Не сердитесь, голубчик! — сказал профессор. — Меня расстроила эта история. Петр Аркадьевич, где палатка?..
Но молодого коменданта не было. Он куда-то исчез.
— Я не знаю, где палатка командира полка.
— Зато я знаю, — сказал Козловский. — Идемте!
Но едва они прошли несколько шагов, как встретили Широкова.
— Все в порядке, Михаил Михайлович, — сказал он. — Вот записка начальника штаба.
— Ну и отлично, — обрадовался Куприянов. — Тащите сюда наших энтузиастов.
ЭТО ЗАСЛУЖИВАЕТ ВНИМАНИЯ!
Через два дня в лагере появились новые палатки: две были рассчитаны на троих человек и одна — на четверых.
— Здесь будут жить корреспонденты, — сказал Козловский.
— Но ведь корреспондентов пятеро, а не четверо, — заметил Куприянов.
— Это верно, что пятеро, но Ю Син-чжоу мы поселим с двумя московскими журналистами, которые приедут вместе с ними. Иначе иностранные корреспонденты, чего доброго, смогут заподозрить, что Ю Син-чжоу следит за ними. Они, конечно, знают, что он коммунист. Не следует давать им повод так думать.
— Да! — вздохнул Куприянов. — Не следует!
Со времени памятного ему разговора со Штерном профессор все время находился в тоскливом и одновременно раздраженном состоянии. Мысль, что жизнь гостей Земли, которых он еще не видел, находится в опасности, что их чудесный корабль может стать жертвой диверсии, действовала на него угнетающе. Он хорошо понимал, что Козловский прав, но никак не мог примириться с возможностью такой безмерной подлости.
— Ни один из приезжающих не говорит по-русски, — продолжал Козловский. — Какими языками владеет Широков?