Каллистяне(ил. Л.Рубинштейна 1960г.)
Шрифт:
– Именно потому, – возразил Широков, – дорога и покажется длиннее.
– Там увидим! Длиннее или короче, но еще несколько лет придется провести на звездолете. Разве что мы не захотим вернуться.
– Не захотим вернуться? – удивленно спросил Широков. – Разве ты допускаешь, что это может случиться?
– Нет конечно, – улыбнулся Синяев. – Это я так, к примеру.
Находившийся тут же Бьяининь поднял голову от книги, которую внимательно читал, готовя ее к переводу. Он уже совершенно свободно владел русским языком, и, когда говорил
– Обратная дорога, – сказал он, – кажется короче только до середины. А затем она становится все длиннее и длиннее. Можете мне поверить, я сам это испытываю.
– Значит, мы оба правы, – засмеялся Синяев.
– Кроме того… – начал Широков, но не закончил фразы. Что-то случилось.
Они услышали едва уловимый звук удара.
Но не он поразил их и заставил сердца забиться чаще.
Они привыкли, что полет корабля совершенно незаметен внутри него. Гигантский шар летел так плавно и равномерно, что всегда казалось, что он стоит на месте. И вот все трое ощутили легкий толчок. Звездолет чуть заметно вздрогнул.
Несколько секунд они молча смотрели в глаза друг другу и напряженно прислушивались. Но все было тихо. Корабль, как и прежде, казался совершенно неподвижным.
Было ясно, что он летел с прежней скоростью и по прежнему направлению. Если бы это было не так, если бы звездолет хоть немного уклонился от прямого пути или замедлил скорость, люди были бы уже мертвы. При скорости в двести семьдесят восемь тысяч километров в секунду никакое, даже ничтожно малое, изменение режима полета не могло пройти безнаказанно для экипажа. Инерционные перегрузки получились бы чудовищно огромными.
Что же случилось?
Первым бросился к двери Бьяининь. Широков и Синяев поспешили за ним в круглый коридор. Обычно пустынный, он сейчас быстро наполнялся каллистянами, спешившими в центральный пост. Очевидно, все услышали удар и все ощутили слабый, но жуткий в своей непонятности толчок космического корабля.
Широков заметил Мьеньоня и задержался, чтобы поравняться с ним.
– Что случилось? – спросил он инженера, на лице которого не отражалось ни малейшего беспокойства.
– Вероятно, столкновение с частицей метеорита, – ответил Мьеньонь.
– Откуда же взялся здесь метеорит?
– Не метеорит, а крохотная частица метеорита. Межзвездное пространство не пусто.
Они последними поднялись сквозь люк в помещение центрального поста.
Шарообразная комната казалась сверкающей из-за отражения света в восьмиугольных панелях телевизионных экранов. Пульт управления висел в центре этого шара. Перед ним не было кресла, которое при отсутствии веса было совершенно излишним.
Мьеньонь покинул Широкова и направился к пульту, возле которого висели в воздухе Диегонь, Вьеньянь и Ньяньиньг. Широков остался с Синяевым и другими каллистянами у входа.
Ничего угрожающего, по-видимому, не произошло. Лица собравшихся у пульта были
Широков слышал, как Диегонь сказал:
– Пробоины нет нигде. Проверим экраны.
Погас свет, и один за другим молочно-белые восьмиугольники как бы уничтожили стенки корабля, открыв звездный мир, окружающий звездолет со всех сторон.
Пульт и люди, собравшиеся в центральном посту, оказались висящими в пустоте, среди черного мрака бесконечного пространства.
Широков вспомнил, какое волнение и даже страх испытал он, когда впервые увидел это волшебное зрелище. Теперь он привык к нему и только обрадовался, убедившись, что объективы телевизионных аппаратов – глаза корабля – не пострадали.
Раздался голос Мьеньоня:
– Кажется, все благополучно.
– Надо проверить астрономические пункты, – сказал Вьеньянь.
Снова вспыхнул свет в центральном посту.
– Проверьте свои аппараты, – сказал Диегонь. – А потом придется выйти из корабля и осмотреть весь звездолет снаружи.
– Я сейчас это сделаю, – ответил командиру корабля Вьеньянь.
Он направился к люку.
– Я пойду с вами, – сказал Синяев.
Оба астронома спустились в люк. Остальные остались в центральном посту – ожидать результатов осмотра.
Широков «подплыл» к Мьеньоню.
– Вы говорили, что на нас налетела частица метеорита, – сказал он. – Разве она могла повредить корпус корабля?
– В обычных условиях, – ответил инженер, – даже крупный обломок, будь он так же крепок, как кессинд, не может пробить стенку звездолета. Но не забывайте, что мы летим со скоростью двести семьдесят восемь тысяч километров в секунду. Это меняет дело. Тут уж самая крохотная песчинка опасна.
– Исключительно редкий случай, – сказал Диегонь. – В межзвездном пространстве, вдали от планетных систем, встреча с метеоритом считается практически невозможной, но… как видите…
– Если эта частица пробила корпус… – начал Широков.
– Она его не пробила, – перебил Мьеньонь. – А если бы пробила, то застряла бы между стенками наружной обшивки.
Вьеньянь с Синяевым вернулись. Астрономические приборы также оказались целы.
– Я выйду, – сказал Диегонь.
– Я с вами, – Мьеньонь посмотрел на Широкова и Синяева. – Может быть, вы хотите?
– Мы были бы очень рады.
В центральный пост принесли четыре костюма. Широков ожидал увидеть что-нибудь вроде водолазных скафандров, но оказалось, что пустолазные костюмы каллистян ничем их не напоминали.
Его попросили раздеться. Прямо на тело натянули что-то, похожее на вязаное трико. Точно вторая кожа, оно плотно сжало его тело и голову. Лицо оказалось закрытым, и Широков ничего не видел. Потом он почувствовал, как на него надели широкий пояс и туго его затянули.
Он услышал голос Ньяньиньга: