Кальтер
Шрифт:
– Дровосек, это Элли! Как слышишь меня, прием?
– прозвучал в наушнике Кальтера знакомый голос. Они расстались с Верой меньше суток назад, но ему казалось, что он не видел и не слышал ее как минимум год. А не скучал по ней лишь по одной причине: дяде Косте было попросту некогда.
– Слышу тебя отлично, Элли!
– отозвался он.
– С возвращением! Как дела в Канзасе?
– В Канзасе все замечательно, отпуск в Волшебную Страну продлен. Лучше расскажи, что у вас.
– Ситуация по шкале опасности на шесть баллов из десяти, - доложил Куприянов, занизив реальную оценку балла этак
– Впрочем, как всегда. Есть хорошие новости, есть не очень. Ты можешь отследить, где мы с Мудрым Гудвином находимся?
– Одну минуту, Дровосек, - попросила Вера. Пока она работала, Кальтер посмотрел на «Гудвина». Тот так и сидел неподвижно с закрытыми глазами. Могло показаться, что цхет задремал с устатку, но Кальтер видел, как подергивается у него лицо, и как сильно он сжимает губы. Видимо, оживить паралитика было сложнее, чем предполагалось, но Старик не сдавался.
– Вы намылились в Великобританию?
– удивилась Верданди, когда вернулась к разговору.
– А медленнее транспорт найти не могли?
Кальтер смекнул: это был завуалированный вопрос, почему Мерлин не перенесся в Лондон своим обычным манером.
– Гудвин сказал: так надо, - ответил Куприянов, не вдаваясь в подробности.
– Но мы, скорее всего, не досидим до конца маршрута. Как далеко ты от нас и чем можешь помочь?
– Тоже не близко. Чем могу помочь, ты знаешь. Говори, что нужно, и если позволит техника - сделаю.
– Черт побери!..
– Все это время Куприянов напрягал конечности, проверяя, вернулась ли чувствительность. И все равно вернулась она неожиданно. Не рассчитав силы, Безликий дрыгнул ногой и взмахнул руками так резко, что не удержал равновесие и загремел на пол. Слегка ушибся, но это не омрачило его радость. А то он уже засомневался, что так и останется неподвижным, отличаясь от тутошних чемоданов лишь тем, что может разговаривать.
– В чем дело, Дровосек?
– забеспокоилась Вера.
– Я в норме, - отозвался дядя Костя.
– Просто споткнулся.
– Кстати, ты ничего не сказал о Страшиле, - напомнила «Элли».
– Он все еще с вами?
– Нет, не с нами. Гудвин его отпустил.
– То есть как это?
– Долго объяснять. Но Гудвин вроде бы не рехнулся и знает, что делает. Хотя он сейчас не в лучшей форме.
Поднявшись с пола, Кальтер склонился над Древним. Пот со Старика лил в три ручья, а его дыхание было частым и хриплым. Но он все же открыл глаза и показал соратнику большой палец: мол дело сделано, я все еще жив.
– Что с ним?
– спросила Верданди.
– Ничего страшного. Просто переутомился, - Куприянов вновь предпочел из всех ответов самый оптимистичный, хотя дела обстояли неважно. Если Мерлин потеряет сознание - пиши пропало. Летящий сквозь ночь экспресс помогал одному цхету обмануть другого, но для обычной драки хуже места было не сыскать.
Безликий нутром чуял: на сей раз не пронесет. Уж коли Мастер Войны бросил в бой третьего бессмертного, значит все зашло слишком далеко и идти на попятную поздно.
– Элли, ты можешь взломать систему управления поездом?
– спросил дядя Костя.
– Могу, но...
– Вера замешкалась.
– Такое вмешательство слишком рискованно. Ты опять просишь меня подвергнуть опасности
– Я неточно выразился, - поправился Кальтер.
– Меня не интересуют тормоза, связь и иные важные функции. Меня интересуют вещи попроще: дверные замки, внутреннее освещение, пожарная сигнализация... Доберись до них и будь готова выпустить нас из вагона сразу, как только скажу. У меня, конечно, есть при себе универсальная отмычка, но ты же не хочешь, чтобы я ею воспользовался, так?
И Куприянов перевесил на плечо автомат, который до этого висел за спиной.
– Да, лишний шум нежелателен, - согласился «Стратег».
– И все же ты что-то недоговариваешь. Насколько плохи дела у Гудвина?
– Он передает тебе привет и просит дать ему отдышаться, - опять слукавил Куприянов. Никаких приветов Мерлин не передавал и ни о чем не просил, а сидел в полуобмороке, вцепившись в свою трость.
– Работы у нас сегодня и впрямь было невпроворот. И, похоже, она еще не окончена.
Кальтер был готов к тому, что враги могут нагрянуть ежесекундно. Но они все равно застали его врасплох.
Внезапно громыхнуло так, что заложило уши, и не успел Безликий опомниться, как снова очутился на полу. Вместе с Мерлином - пронесшаяся по вагону ударная волна сбила его с контейнера, на котором он сидел, - а также чемоданами, что попадали с полок. Встряхнуло и Черепка, но поскольку он был пристегнут к стеллажу, то стал единственным, кто удержался на ногах.
Падая, Безликий заметил, как дверь между этим вагоном и следующим вышибло из проема. После чего она, искореженная, врезалась в полки и упала поперек прохода. А за ней, будто хвост за сгоревшим в атмосфере метеоритом, ворвались клубы дыма, моментально разлетевшиеся по воздуху. Отчего вагон вмиг стал напоминать курилку в разгар обеденного перерыва. Разве что запахло в нем не табаком, а порохом.
Короче говоря, то, чего соратники избежали на Эйфелевой башне, настигло их здесь. Дверь была выбита гранатой, и между ними и тем, кто ее выбил, больше не было преград.
У Гурона, бывшего полевого командира сектантов «Монолита», имелась на лбу такая же отметина, что была у ныне покойного Чупакабры. И оставил ее, разумеется, тоже Кальтер. Зачем Мастер Войны сохранил бессмертным следы от ран, которые их убили - в качестве назидания или ради поэтичности, - они и сами, вероятно, не знали. Однако вместе с ранами воскреситель оставил им память об их убийце. И тут уже мотив Мастера был ясен: он хотел, чтобы в его подопытных кипела жажда мести. Возможно, как раз на случай, если Кальтер опять с ними столкнется.
Впрочем, была у этой злопамятности и оборотная сторона. Которая дала о себе знать, когда бывший монолитовец вошел в вагон и наткнулся на Черепка.
Гурон был не один. Следом за ним порог тамбура переступили еще двое головорезов. Низкорослых в сравнении с ним - двухметровым амбалом, - но тоже вооруженных до зубов.
– Камбоджиец!
– возликовал Черепок при виде собрата, хотя тот в отличие от своих людей больше смахивал на индейца, чем на азиата.
– Здорово, братан! Это я - мичиганец! Ты как нельзя вовремя! Еще немного, и эти засунули бы мне гранату в рот, как венесуэльцу!