Калуга первая (Книга-спектр)
Шрифт:
Любил вкусненько поесть, и теща наивно радовалась каждому проглоченному куску, все старалась разнообразить. И никаких предрассудков. Еще до женитьбы жили настоящей супружеской жизнью, и "старики" понимали. В них виделась даже гордость за то, что дочери так повезло.
– Это редкость - человек настоящей одержимости. Ты, Ксюша, должна быть к нему повнимательней, и если будут какие-то там странности, ты промолчи, потому что к нему с иными мерками подходить надо бы. Тебе выпала трудная, но замечательная судьба.
И так говорил Степан Николаич, тесть, совершенно простой человек, проработавший всю жизнь знающим, но обыкновенным техником, не вдававшийся в искусство, не имевший к нему ни тяги, ни призвания! Редко такое бывает. И вот
– Ксения, - она порой в серьезности смотрелась довольно комично, - ты должна быть готова ко всему и все принимай как благость. С таким человеком что бы ни случилось - все разумно и к лучшему. Многие женщины безнадежно мечтают о такой участи. Тебе повезло и в этом есть что-то мистическое.
Слова "благость", "участь" и "мистическое" Ксения, конечно, же ради шутки, добавляла от себя, пересказывая заветы матери. Но содержание от этого не искажалось. Не раз приходилось слышать это и самому в простых и благодарных выражениях от Нины Дмитриевны. А Степан Николаевич, тот, не находя слов, просто посматривал умными глазами, которые говорили сами за себя. К чему такое невероятие?
Неужели какой подвох? Ксения, как и многие современные девушки, была чиста и невинна, ничего аморального за ней не числилось. Она никогда не лгала, и её прошлое можно держать на ладони. И никакого такого уродства, неполноценности. Исключено. Некоторые детали, так они, наоборот, придают особую привлекательность, нестандартность. Может быть, болезнь какая... Осторожно выведал, нет, никогда ничем таким не болела и никто не волновался, если речь заходила о болезнях.
Но подозрение на болезнь не отпускало, тем более, вспоминалась одна история. Как-то младший брат был на обследовании у врача. Десятилетним. И вот эта врачиха, толстая короткая кудрявая старушонка пятидесяти пяти лет сказала матери совершенно уверенно: "У вашего ребенка конская стопа". Что это значит мать, конечно, не знала, потому как с лошадьми дела не имела. Тогда эта молоденькая старушонка в самых сожалительных выражениях сообщила, какая участь ожидает "бедного мальчика" - неизбежно прогрессирующее слабоумие и смерть. Очень уж конская стопа. Тут-то и началось. Ни на мать, ни на брата без слез смотреть не мог. Никто в городе, кроме этой молоденькой старушонки, об этой болезни не знает. Искали литературу о стопе, а она не находилась. Очень редкая болезнь. Может, пятый или шестой случай на все Азию и Европу. Тревожное состояние день ото дня отягощалось зловещим будущим брата. Безобразный рок преследовал семью. Жизнь была в тягость. Частенько, как бы невзначай, вместе с матерью просили брата разуться, ненавязчиво изучали его ноги, сравнивали со своими, с соседскими, но так и не могли понять - конская у него стопа или нет. Одна была утеха: все говорили, что толстая короткая кудрявая старушонка многим "деткам" пророчила смертельный исход и была, как видно, не совсем в своем уме ещё с той студенческой поры, когда всем своим маленьким впечатлительным существом углубилась в безбрежные просторы славной медицины. Да так углубилась, что напрочь лишилась какой бы то ни было личной жизни. От такой серьезной причины чего только не выдает человек. Тем более женщина...
Вспомнил этот случай и не мог не присматриваться. Всякое бывает. Ничего не обнаружил и укорял себя, решив, что просто Нина Дмитриевна такой чуткий от природы человек, что, возможно, когда-то в молодости нечто упустила, а теперь сожалеет или же по глупости в спешке наделала чего-то, о чем тоже сожалеет, но рада, что у дочери все будет по-настоящему. И к тому же трудно не разглядеть в явственном таланте многообещающую личность.
Тем более, много было светлого. Еще не возникли окаменелости. Ксения училась, работала и печатать помогала. Все успевала и уставала, конечно, как никто. Что говорить - удача. Повезло после всех страданий
Ксению посвящал во все планы и мечтания. И она дорожила ими ещё больше, нежели сам. Она стимулировала. Хотелось быть на высоте. Она, например, излечивала от мрачных мыслей, от припадков разочарования. Звучала же смутная строчка, неизвестно откуда приходящая и куда уходящая:
"Что это темнеет впереди?
Люди".
Много лености и хандры она разогнала без внешних проявлений, своим присутствием лишь.
Отлично все начиналось.
Приходил день, и, привыкший немного поваляться со сна, не делал этого, потому что Ксения уже ушла на учебу, Нина Дмитриевна приготовила завтрак. Зарядка. Дружно садились за стол. Корректировались планы на день, и Нина Дмитриевна подкладывала лучшие кусочки, а Степан Николаич во весь голос смеялся шуткам, от которых и Ксения весело и заразительно хохотала. "Старики" особенно выделяли и ценили умение обращаться с людьми.
Потом разбегались кто куда. И дома оставался один. Нужно было не терять форму. Сначала читал, потом делал прогулку по парку, заносил раздумья, снова читал, обедал, просматривал газеты и садился за работу. Стол, листы, чай, конфеты, яблоки и машинка. Самые любимые и упоительные часы. Не замечал времени. Отдавался работе какого-то незримого механизма. И с самозабвением выписывал слова...
Вечером у стола вновь собирались. Новости, случаи, происшествия. Степан Николаич обсуждал газеты. Он специально отмечал статьи, которые считал злободневными, и со смешным нетерпением ждал одобрения и краснел, как мальчишка, когда зарабатывал его. Фантастично, но он знал свой уровень!
Ходил с Ксенией в кино или смотрел вместе телевизор, балуясь чайком со сладостями. Если и возникал спор (касательно политики), то, жалея их устоявшееся мировоззрение, уступал, уклончиво и умно соглашаясь с некоторыми доводами. Эти "старики" прибавляли веры в собственные силы.
– Быстрей бы уж у тебя были права, - часто вздыхал Степан Николаич, а то у меня зрение дрянь совсем. Повозил бы нас, стариков, съездили бы с Ксенией на море. А то что ты за женатый без машины?
Это он считал подтруниванием, и сходились на том, что скоро так и будет. Тесть любил, когда заходил к нему в гараж. Там было перед кем похвастаться зятем, тем более уже не одному было рассказано, что зятя ждет непростое будущее. Слушали и недоумевали: что за странные "старики", чего они в этом молодом хлыще откопали. Но тесть был тверд. "Еще увидите", говорил. И когда ездили все вместе в машине, обучал правилам, комментировал каждый момент. Ксения улыбалась.
Сначала думали меняться. Родители были готовы уйти в однокомнатную, а молодых - в двухкомнатную. "Вам ещё сколько, а нам не бог весть", говорила Нина Дмитриевна. Но потом наедине с Ксенией был разговор, решили, что без "стариков" будет тоскливо, исчезнет ряд преимуществ, к тому же, никто не мешает делу, а наоборот - только работай.
– Да и зачем их обижать?
– подвел итог и посмотрел в доверчивые глаза Ксении.
* * *
Так кто же прыгнул, и был ли "Прыжок"? Может быть, существует лишь мир, выдавленный из фантазий ночи под стрекот часов, кваканье лягушек, шум далеких машин, под стук дождя и шелест снежинок?
Веефомит пока не задается этими вопросами. Он опьянен роковой встречей, он оглушен подаренным невзначай счастьем и не знает, что сам его себе подарил, что рок - есть не что иное, как чьи-то фантазии о самом себе, как свои же будущие мысли о прошлом и грядущем. И пусть Веефомит насладится, ему нужен жизненный опыт и он его получает; и если можно выучиться на философа, то пусть он учится на него. Можно подождать, пока его тело пройдет сквозь время, мозг насытится и Веефомит уедет в другой город, чтобы там взять ручку и попробовать написать следующее: