Камень 1993. Книга 1
Шрифт:
Мне прилетело слева, я даже не понял, от кого. Разъяренный Тарас вскочил и тоже попытался ударить меня, но тут же получил в солнечное сплетение. Плохо только, что драться в переполненном вагоне электрички было весьма непросто.
— Дюс, осторожно! — крикнул я, и друг успел увернуться.
А потом кто-то рванул стоп-кран. Электричка дернулась, пассажиры закричали.
— Убивают! — взвизгнул кто-то высоким голосом.
— Сука!
— А-а-а!
— Держи его!
— Деда! Деда поднимите скорей!
Саня, отшвырнув от
— Милиция!
Рослые мужики в погонах принялись крутить всех подряд, мне тоже заломили назад руку, и я лишь успел заметить, что черноволосая девушка куда-то пропала.
Нас высадили в Козьмодемьянске. Совсем немного мы не доехали до Ярославля. Задержали всех пятерых скинхедов, моего тезку-блатного, меня, Саню, Валерку и Дюса. Илью не тронули, но он, разумеется, сошел вместе с нами. А еще сошла скандалистка Лариса, громко теперь причитавшая, что ее Вадюша не виноват. А виноват я, потому что повздорил с парнями. Темноволосая же, из-за которой разгорелся сыр-бор, все-таки пропала. Наверное, воспользовалась суматохой и скрылась. Впрочем, лично я ее за это осуждать не буду.
Вот только времени мы потеряли просто тьму — больше двух часов. И это еще не так много, повезло, что несколько человек из электрички согласились дать свидетельские показания. В итоге милиционеры во всем разобрались, и мы пошли в делопроизводстве уже как пострадавшие наряду с несчастным дедом. Его, кстати, увезли на скорой в медпункт — вряд ли ему сильно досталось, но думается мне, что ветерана просто мог хватить удар от такой неприятной сцены. Сволочи. За одного только этого старика не жалко было показать им кузькину мать, да и в милиции потерпеть.
В итоге скинхедов закрыли, а нас после изнурительных опросов и заполнения бесконечных листов выпустили. Еще хорошо, что не дошло дело до камер — не факт, что мы после этого получили бы все свои деньги назад. Не хотелось злословить в адрес правоохранителей, но в девяносто третьем могло произойти что угодно. А доллары-то у нас, к слову, были не только свои…
— Свали в туман, — мрачно прогнал продолжавшую причитать Ларису мой блатной тезка Вадян. — Сгоняй лучше в магаз, прикупи батончика и воды какой-нибудь.
Блондинка, хныкая и размазывая косметику по лицу, побежала искать магазин, потом увидела зарешеченный ларек, повернула к нему. А мы остались на скамейке в ожидании следующей электрички на Ярославль. Станция в Козьмодемьянске была маленькой и заплеванной, одинокие пассажиры держались от нас подальше, видимо, принимая за очередных группировщиков — мало того, что вид мрачный, так еще и в кровоподтеках, Дюсу вон даже рубашку порвали.
— Вот дура, — беззлобно сказал Вадян, глядя вдаль на мечущуюся у ларька Ларису. — Но люблю я ее, тупоголовую.
— Зачем же тогда
Вадян поделился с нами жаренными семечками, и мы теперь уплетали их за обе щеки, лузгая и сплевывая в ладони. Хотя нет — сам Вадян и Валерка сорили вокруг. Я сделал вначале им парочку замечаний, сказав, что чисто не там, где метут, а там, где не свинячат. Оба согласно покивали, но запала хватило ненадолго. Уже через пару минут шелуха вновь весело полетела на асфальт, и я мысленно махнул рукой. Как говорил один мудрый профессор, проблема не в семечках, а в головах.
— Слушай, — хмыкнул Вадян, хрустя шелухой. — Я же любя, во-первых, хе-хе. А во-вторых, ну разве ж она не дура? Из-за нее ведь все началось в итоге.
— Спасибо тебе, кстати, что вступился, — я протянул ему руку. — Меня Вадик зовут.
— Как и меня, хе-хе-хе, — тезка ответил на жест, потом точно так же познакомился с остальными. — Блин, жрать охота. Чего она там вошкается?
Лариса что-то на повышенных тонах объясняла продавцу в ларьке. Вот не живется же спокойно — что ей самой, что Вадяну, который все это терпит. А голод-то и вправду не тетка. Придется распотрошить запасы.
— У нас с собой есть кое-что, — я раскрыл сумку, протянутую Валеркой. — Бутеры, яблоки. Яйца вот еще…
Парни, подхватив мой порыв, с энтузиазмом принялись распаковывать домашние заготовки. Ассортимент оказался привычным для девяностых и все же довольно разнообразным — те же стандартные бутеры с недорогой колбасой, сыром, сэндвичи из печенек со сливочным маслом, вареные яйца. Впрочем, нашлось место и деликатесам — бабушка Дюса напекла в дорогу чуть ли не два кило пирожков.
— Держите, — довольно лыбился друг. — Вот эти с капустой, эти с луком и яйцом… А вот с картохой.
Выпечка ушла на ура, и мы на какое-то время замолчали, посылая лучи добра старенькой бабушке Ираиде, которая фактически воспитала Дюса, пока его родители пропадали в экспедициях. Собственно, поэтому он был единственным ребенком, хотя в большинстве семей времен позднего Союза было по двое, а то и по трое.
— А вы, пацаны, правильно поступили, — осклабился Вадян. — Эти, конечно, у себя там, в аулах, как звери ведут, — он неопределенно махнул рукой куда-то вдаль. — Но наказывать-то надо тех, кто виноват, а не кто под руку попался. Я так считаю. А те беспредельщики не по понятиям поступили.
— Да вообще мудачье, — вставил Валерка. — Братуха, как ты только держался, я удивляюсь.
— Да и ты молодец, — я кивнул. — Помнишь наш уговор, не лезешь сам на рожон…
— Да я, вообще-то, все у тебя спросить хотел, кого первого гасить, — обескуражил меня Валерка. — Тебя в бок все пихал и пихал, думал, когда же ты догадаешься…
Я рассмеялся, парни легко присоединились. Потом вернулась Лариса, принесла пару бутылок «Угличской» и «Сникерс».
— Кисуль, тебя только за смертью посылать, — покачал головой Вадян.