Камень 1993. Книга 2

Емельянов Антон Дмитриевич

— Ну, это… — Сашка Суворов смущенно опустил глаза.

— Да эта тупая мелочь себя так разукрашивает, — пояснил Вадян, бесцеремонно схватив пацаненка за руку и вывернув ее, чтобы внимательно рассмотреть. — Головку спички слюнями смочат и кожу трут. Типа шрамы бывалые получаются. Тьфу, бля!

Он смачно выругался. А я, кажется, вспомнил и это действительно безумное увлечение девяностых. В нашем дворе тоже многие одно время так щеголяли. Например, братья Кировские, известные хулиганы из проблемной семьи. Потом они, вроде бы, куда-то съехали, и жители окрестных домов выдохнули с облегчением.

Мы шли в сторону Магистральной,

причем почти наугад, потому что в этих чертовых лабиринтах было легко запутаться. Как назло, нам не попалось ни одного человека, я уж молчу про телефоны. Легкий мальчишка по имени Ромик, которого я нес на руках, стал вдруг тяжелым, буквально оттягивая мне руки. Он открыл глаза, посмотрел на меня тупым взглядом.

— У меня земной шар… — прохрипел он, с трудом разлепив губы. — Она в коробочке. И все вертится, вертится…

Лицо его исказило судорогой, он побледнел, и я едва успел повернуть его, чтобы не запачкался сам и не заляпал меня. Мальчишку рвало, буквально выворачивало наизнанку. Рядом выматерился Вадян. Хорошо, что хоть мы к заводскому забору выбрались и сейчас шли вдоль него. Еще чуть-чуть, и очутимся на улице, где есть люди и ходят автобусы…

— Тебе сколько лет? — Валерка опять обратился к Сашке Суворову.

— Мне? Десять.

— А ему? — он показал кивком на корчащегося Ромика.

— Восемь, — однофамилец великого полководца потупил взор.

— Дебилы, — припечатал Дюс.

Саня, заметив, что мне уже стало труднее нести мальчишку, дождался, пока его перестанет рвать, и молча показал, что готов сменить. Я не спорил. Ромик опять потерял сознание, голова его бессильно свесилась. Представляю, о чем подумали пассажиры на остановке, когда мы наконец-то до нее добрались.

Мы уложили мальчишку на асфальт, благо было тепло, и дождь пока только грозился, но не начинался. Нас обступили сердобольные женщины, Дюс побежал искать телефон-автомат.

— Твою мать! — раздался его громкий, полный отчаянья голос. — Трубка оторвана!

— Вон там еще один есть! — показал худощавый парень в линялой застиранной футболке.

— Так сбегай, на! — гаркнул на него Вадян, и худощавого словно ветром сдуло.

Кто-то подложил под голову Ромика портфель, какая-то бабушка вытерла ему рот своим носовым платочком. А я думал: может, еще не все так плохо, если люди так взбудоражились? Подспудно я понимал, конечно, что дело в ребенке. Был бы взрослый, и все бы нашли кучу причин, чтобы не помогать. Наркоман, нажрался, гребаный алкаш… А тут все же цинизм не настолько проник в души.

— Едут! — с облегчением воскликнул кто-то.

Но скорая с включенной мигалкой проехала мимо, сирену заглушил подъехавший к остановке старый автобус, ревущий прогоревшим резонатором.

Глава 3

Кабинет следователя Ерохина

— Давайте его сюда, — усталость Олега Дмитриевича будто рукой сняло.

Он не верил в удачу, но сегодня она им все-таки улыбнулась. Еще одна жертва, уже третья за неделю — это все-таки перебор, и преступник должен был попасться. Так и получилось. Убил очередную девчонку рано поутру, в зарослях на берегу Каменки. Изуродовал и буквально выпотрошил.

А потом спокойно вернулся домой. Весь город стоял на ушах, им уже обзвонились из Ярославля — областное начальство получило нагоняй от министерства, и дальше

по нисходящей… Естественно, что вся милиция Новокаменска отрабатывала целый день одно только это убийство. К вечеру нашли парня, которого ранние прохожие видели с окровавленным ножом неподалеку от места преступления, еще и голым, а в его загаженной квартире при поверхностном осмотре обнаружили женские вещи. Целую кучу обуви разных фасонов, размеров и степени изношенности. В том числе черные замшевые туфли, предположительно принадлежавшие убитой. А ту как раз нашли босиком. Впрочем, уверенно говорить пока рано, и как раз именно сейчас в берлоге проводят тщательный обыск — прокурор быстро выдал нужную санкцию. Дело-то громкое.

— Давай, заходи, уродец! — Рогов, опер с обгорелым лицом, с силой втолкнул подозреваемого в кабинет.

— Так, Миша, спокойней! — Ерохин слегка приподнялся. — Он еще свое получит…

Задержанный сел напротив, закованные в «браслеты» руки положил на колени. Сам держался спокойно, как будто не осознал серьезности положения. Или, что хуже, был уверен в своей невиновности — стопроцентных доказательств у сыщиков не было, но это лишь дело времени…

Маша Терешенко, сидевшая неподалеку от Ерохина, слегка дернулась от неожиданности — Рогов чересчур громко придвинул еще один стул, разместился позади пойманного парня. Следом зашел Борисов, следак из районного отдела, он сел в уголке, наблюдая сразу за всеми.

— Ну, рассказывай, — следователь Ерохин чиркнул спичкой, прикурил, затянулся дымом. — Как убивал, кто помогал…

— Никого я не убивал, и никто мне не помогал, — медленно, словно заторможенно, ответил задержанный.

— Так не убивал или не помогал? — с трудом держа себя в руках, спросил Рогов.

Ерохин строго посмотрел на Рогова и покачал головой. Опер с обгорелым лицом нахмурился, но жестами показал начальнику, что сейчас возьмет себя в руки.

— Давай так, Володя — следователь перевел взгляд на задержанного. — Ты сотрудничаешь со следствием и отвечаешь на мои вопросы. Тебе это зачтется. Но для начала представлюсь. Олег Дмитриевич Ерохин, старший следователь по особо важным делам. — А теперь, Увальцев Владимир Петрович шестьдесят седьмого года рождения, спрошу еще раз. Как убивал, кто помогал?

Задержанный молчал, неспешно обдумывая слова следователя. Неприятный тип, подумала Маша. Старик Ломброзо, как бы его ни ругали, во многом был прав. Неопрятный, под носом гаденькие усики, бегающие мышиные глазки. Штаны из непонятного материала, все в катышках, зато свитер модный, турецкий. Из тех, что с узорами «под ковер».

В этот момент парень мазнул по ней влажными глазами, задержал взгляд, словно ощупывал ноги, отчего Маше тут же захотелось помыться, и потом как-то странно съежился — как будто хотел скрыть естественную мужскую реакцию.

— Ты чего там делаешь? — с подозрением спросил Рогов, привстал и хорошенько встряхнул задержанного Увальцева. — А ну, выпрямись и сядь нормально!

— Не надо, — жалобно попросил тот. — Не надо, пожалуйста!

Маша отвела взгляд, когда Увальцев под напором бывалого опера все-таки распрямился, и стало ясно, что смотрел он в ее сторону не просто так…

— Тьфу! — от души сплюнул Рогов и вернулся на свой стул.

Ерохин молча наблюдал за происходящим, но не останавливал подчиненного. Затушил сигарету в давно заваленной и нечищеной пепельнице.