Камень Книга двенадцатая

Минин Станислав

— Поддерживаю, — протянул Кузьмин. — Кроме того, в свете последнего предательства в нашей берлинской резидентуре, я нашей внешней разведке вообще не доверяю. Да и для царевича ситуация с точки зрения обучения полезным навыкам просто идеальная — пусть наша надежа и опора на этом французике потренируется, хлебнёт, так сказать, полную чашу неблагодарной работы с агентурой и собственные шишки набьёт, а старшие товарищи, неглупые и чуткие, ему в этом полезном начинании помогут и уберегут от фатальных ошибок. И ещё, Петрович, нам надо бы подноготную Бланзака и его родственников по полной пробить, не привлекая при этом внимания ни ПГУ с контрразведкой Корпуса, ни ГРУ Военного министерства. Предлагаю вопрос поручить Витальке Пафнутьеву, а уж он через свою агентуру

в МИДе сделает всё тихо, быстро и аккуратно.

— Займись, — кивнул воспитатель.

— Вот только до каюты спецсвязи доберусь, и… Петрович, — Ванюша прищуренными глазами уставился на Прохора, — я тебя правильно понял, что ты государя в круг посвящённых по французику решил не включать?

Воспитатель поморщился:

— А зачем нам перегружать государя лишней информацией? Он у нас решением более глобальных задач занимается, не покладая натруженных рук и не смыкая уставших глаз. А когда пойдёт информация от французика, Саша Романов найдёт способ вплести её в подаваемые на высочайшее имя аналитические записки.

Кузьмин хмыкнул:

— Петрович, Петрович, тебя всегда отличала рациональность мышления, никакого творческого подхода! А о сынке своём ты не подумал? — Колдун мотнул головой в мою сторону. — Вдруг царевич захочет любимого царственного дедушку порадовать своими грандиозными успехами в нелёгкой борьбе с импортными рыцарями плаща и кинжала?

Прохор только отмахнулся:

— Не говори глупостей, Олегыч! Вот уж чего-чего, а хвастливости я за своим сынкой не замечал, а если он и захочет кого порадовать своими успехами, то только меня и князя Пожарского. Остальные, увы, в список избранных не входят, в том числе и ты.

Ванюша опять хмыкнул:

— Чёрт, провокация не удалась! Но ничего, я тебя ещё подловлю, вот увидишь! А сейчас предлагаю перейти к следующему вопросу нашей повестки дня — баронессе фон Мольтке.

— А чего её опять обсуждать-то? — Прохор пожал плечами. — Мы же уже всё обговорили! Девка пашет и за себя, и за того парня. Да, она засветилась перед спецслужбами всех стран Европы, и что? Сделала баронесса это вынужденно, но, согласись, очень красиво — вон, даже лягушатники её ни в чём, кроме неуёмной алчности, не подозревают. Вот завтра французик Лёшке досье на баронессу притащит, там совместно с Сашей и будем делать окончательные выводы.

— Петрович, — улыбнулся Кузьмин, — я другое имел в виду. Французик же ясно дал понять, что европейская аристократия практически не сомневается в романтической связи баронессы и царевича.

— И что?

— А то, что в свете нашего ночного совещания и принятых на нём решений было бы неплохо поддерживать иллюзию этой связи и дальше.

— Опять не понял, — нахмурился воспитатель. — Выражайся яснее.

Честно говоря, я тоже не совсем понимал, к чему именно ведёт колдун. Ванюша же тяжело вздохнул и посмотрел наверх.

— Господи, с кем приходится работать! Объясняю на пальцах. Сегодня вечером прилетают Александровичи, а значит, скоро произойдут торжественные мероприятия под общим названием «помолвка» с непосредственным участием нашего царевича, Коли, Саши и Шуры Петрова. К чему веду: если царевич публично встретится с баронессой после помолвки, когда норвежская принцесса будет тут же, — в Монако, боюсь, Ольденбургские крайне оскорбятся и, несмотря на наши запоздалые объяснения, могут разорвать очень для них выгодную помолвку. И это только одна сторона медали. Второй стороной, не менее для нас паршивой, будет некоторое падение царевича в глазах европейской аристократии: такой циничный публичный загул при живой официальной невесте, находящейся буквально под боком, не одобрят даже в развращённой Европе. Следовательно, — Кузьмин вздохнул, — царевич кровь из носа должен публично засветиться с баронессой до помолвки, а потом эти встречи якобы прекратить. Вот тогда Ольденбургские и европейская аристократия посчитают, что молодой Романов является настоящим джентльменом, соблюдающим все приличия.

Если я от комментариев воздержался, потому что даже ради

дела совсем не горел желанием светиться с фон Мольтке на публике и до своей помолвки, и тем более после, то вот Прохор пробормотал:

— Ты прав, Ванюша, ой как прав… Но этот вопрос находится в компетенции Саши Романова, мы же ему можем только советовать. — Воспитатель помассировал лицо руками. — Олегыч, со светлыми мыслями у тебя всё?

— Пока всё.

— Тогда ладно, с серьёзными делами предлагаю пока закончить и перейти к сладенькому. Лёшка, показывай уже, что там наш Ванюша в борделе натворил.

Во время просмотра записи из борделя от смеха не мог удержаться даже «господин Кузьмин». На провокационный вопрос Прохора, одолел ли Ванюша тех двух куртизанок, которых колдун утащил в номера, тот, выпятив грудь колесом, с обидой в голосе принялся уверять, что в процессе пожалел, что не захватил третью. Итог просмотренному подвёл всё тот же Прохор:

— Лёшка, если ты думаешь, что Ванюша в борделе нарочно исполнял, то глубоко заблуждаешься! Всё, что ты имел честь сейчас лицезреть, я видел в исполнении Ванюши ещё в молодости. Так что извращённое творческое начало нашего колдуна берёт начало в тяжёлом детстве и порой выливается вот в такие вот причудливые формы.

Я только улыбнулся:

— Прохор, мне кажется, что ты слишком строг к Ивану Олеговичу. Скажу тебе больше, я на этой записи ничего такого не увидел, что свидетельствовало бы о тяжёлом детстве Ивана Олеговича. Скорее, наоборот — Ванюша и отдохнул, и качественно работу сделал.

Воспитатель ухмыльнулся:

— Да, Ваня у нас такой: и рыбку съесть, и в кресло сесть. Всегда умел совмещать приятное с полезным.

Колдун, лучившийся довольством, предпочёл в нашей беседе не участвовать и занимался тем, что ожидал, когда на его телефон с моего окончательно загрузится запись. Когда упомянутый процесс завершился, Ванюша поднялся с дивана и направился на выход из каюты:

— Пойду курсантам нашим видяшку покажу — должна же молодёжь знать, как отдыхают настоящие гусары.

— Запись потом не забудь стереть, поручик Ржевский ты наш! — крикнул ему вдогонку Прохор. — Не дай бог твоя Наталья на родине видео доказательства твоих похождений обнаружит и тёмной ночью тебя кастрирует холодными ножницами.

— Не учи отца!..

* * *

По дороге в отель, шагая по твёрдой земле, я поймал себя на мысли, что больше не горю желанием проживать несколько дней даже на такой суперяхте, коей являлась «Звезда». Да, выйти с друзьями в море на пару-тройку дней с целью хорошо и весело провести время можно и порой нужно, но вот болтаться непонятно где, даже на хорошей лодке, катере или яхте, в течение недели, двух или вообще целого месяца — сильно сомневаюсь. Другое дело — морские круизы на огромных океанских лайнерах, представляющих собой целые плавучие города с собственными магазинами, ресторанами, ночными клубами, кинотеатрами и аквапарками. Вот где можно чудно отдохнуть и повеселиться целой компанией друзей! Но меня любимые родичи в такой круиз точно не отпустят и будут правы: обеспечение безопасности драгоценной тушки будущего императора Российской империи на подобном лайнере превратится для Дворцовой полиции и прочих российских спецслужб в непрекращающуюся головную боль. В качестве запасного варианта можно, конечно, договориться с Гогенцоллернами, Медичи, Гримальди и прочими молодыми людьми из нашей компании тайно и, главное, анонимно выкупить подобный лайнер на месяц… Но, боюсь, подняться на борт после грандиозного скандала со старшими родичами нам будет не суждено… Я уже слышу в ушах рык царственного дедули: а если в лайнер заложат взрывчатку? А если кто-то из обслуживающего персонала вам заразу какую-нибудь в еду подкинет? А если шторм? А если какая-нибудь тварь с подводной лодки по вам торпеду пустит? Короче, не вариант… Но достойной яхтой в ближайшее будущее обзаводиться всё-таки придётся — статус обязывает. И с братьями Аль-Нахайянами надо будет переговорить — может, они мне сумеют объяснить загадочную философию своего постоянного проживания на лодке…