Камень Книга двенадцатая

Минин Станислав

— Внимательно.

— Делаем все то же самое, но не валим наглухо, а начинаем этих самых колдунов напрягать по схеме, которую мы использовали с Тагильцевым, Бирюковым и контролером. Вдруг кто-то себя как-то и проявит.

— Согласен! — Довольный Ванюша потер руки. — Старшим Романовым ничего пока докладывать не будем, а завтра или послезавтра на свежую голову накидаем еще вариантов — вдруг чего вумного и надумаем. Я фотками католических обликов занимаюсь?

— Безусловно. И ты это, Ваня, — я улыбался, — отличную идею подал!

— Рад стараться, твое

императорское высочество!

Настроение Кузьмина поднялось настолько, что по возвращении на камбуз колдун лично решил заняться закуской для нас с братьями:

— Я как знал и для вас семгу с маринованным луком на закусь припас, сейчас на большое блюдо красиво выложу. Царевич, не путайся под ногами! Лучше пока вилки с ножами вон там достань и морса клюквенного из холодильника в большой графин налей. Хлеба не забудь, моряки вкусный пекут, и сало подкопченное у них отличное! Перца болгарского с помидорами и огурчиками малосольными я сам нарежу, Коля с Сашей любят. И свежую зелень, царевич, не забудь, чтобы стол украсить…

Помочь донести все эти разносолы до каюты попросили моряков и получили от заждавшихся братьев законные слова благодарности.

После ухода Кузьмина, отправившегося спать, я рассказал Коле с Сашей про мои звонки нашим сестрам и Алексии, а потом про разговор с князем Пожарским и те сообщения, которые ему присылали друзья и знакомые.

— У нас аналогичная история, — хмыкали братья, и мне нравился их настрой. — Родители тоже нас хвалили и передавали приветы от родичей и друзей. А вообще, Лешка, — добавил Николай, — после Афганистана все произошедшее воспринимается не так остро, как мы думали. Привыкаем, наверное…

Я поморщился:

— К такому привыкнуть невозможно, хотя… Скорее всего, взрослеем… Выпьем?

— Выпьем. И надо не забыть утром родителям позвонить, а то мы еще вечером это должны были сделать, но закрутились…

В районе пяти часов утра к нам с братьями присоединился «заступивший на вахту» Прохор. Довольно-таки бодрый воспитатель внес некоторое оживление в размеренный процесс опохмеления, и к половине седьмого утра Коля с Сашей ударными темпами были опять невменько. Я, пивший в меру и чисто для поддержания братьев, был тоже весьма нарядным, но с окружающей действительностью находился в относительной гармонии.

— Ну что, Лешка, — многозначительно протянул Прохор, когда Коля с Сашей завалились спать, — как мне кажется, лечение душевных травм твоих братьев проходит очень успешно. Согласен?

— Согласен, — кивнул я. — Но считаю, что Коле с Сашей не трех, а двух дней такого лечения будет вполне достаточно.

— Хм… Мне тоже так показалось. Ладно, завтра… вернее, сегодня поглядим. — Он на секунду задумался. — Хотя все равно этот вопрос будут решать государь с государыней. А пока пошли на камбуз, надо твоим братьям пива на утро в холодильник загрузить, чтобы они, проснувшись, по яхте с опухшими лицами и красными глазами лишний раз не болтались…

Глава 3

Не вполне обоснованные ночные претензии Ванюши Кузьмина по поводу отсутствия с моей

стороны должного всеобъемлющего контроля за окружающей оперативной обстановкой все-таки дали о себе знать, и появление вблизи яхты злого царственного деда мое подсознание не только зафиксировало, но и заставило организм вырваться из сладких объятий Морфея. Усевшись на диване, я слегка напрягся и увидел, что на «Звезду» царственный дед решил заявиться не один, а в компании других моих родичей: царственной бабули, родителя и деда Вовы, — и, что самое характерное, все, кроме царственного дедули, были в неплохом таком настроении. Выяснять, что опять вывело из себя главу рода, желания у меня не было, поэтому я тихонько, чтобы не разбудить посапывающих братьев, пробрался в душ, где решил принять водные процедуры.

К дивану, ставшему для меня уже родным, вернулся свежим и бодрым, а когда взглянул на часы, понял и причину своего вполне удовлетворительного физического и психологического состояния — стрелки показывали десять минут двенадцатого. Получается, в общей сложности и без учета ночных посиделок с братьями я проспал больше девяти часов, что за все время пребывания в Монако для меня явилось настоящим рекордом. Насладиться этим фактом в полной мере мне не дали — из угла каюты, где стояла кровать, сначала послышались непонятные звуки, потом глухая ругань, закончившаяся, однако, мольбой о помощи:

— Леха, братское сердце, принеси нам пивка! Холодненького!

Отказывать в просьбе я и не подумал — Коле с Сашей сейчас действительно было плохо — и, вспомнив добрым словом предусмотрительного Прохора, отправился к холодильнику за «таблетками». Чтобы лишний раз не ходить, взял сразу четыре бутылки микстуры, две из которых там же, у холодильника, и открыл.

В процессе лечения Колю с Сашей пробило на чувство вины, но, к счастью, не перед сожженными заживо испанцами, а перед собственными родителями:

— Леха, а куда мы сунули наши телефоны? — спросил меня развалившийся на диване в одних труселях Николай. — Вчера после казни родителям позвонили, быстренько пообщались и пообещали, что позже перезвоним, а потом как-то все закрутилось… — Он вздохнул, а я решил не напоминать ему о том, что ночью разговор на эту тему у нас уже был. — И вообще, — продолжил Коля, — я больше водку пить не хочу и сегодня планирую обойтись только пивом.

Его поддержал Александр, тоже сидевший на диване в одних трусах:

— Полностью согласен, но предлагаю с пива перейти на столовое винишко. И телефоны надо найти, но немного попозже — когда чума окончательно попустит.

Приняв такие важные для себя решения, братья спокойно продолжили лечиться, и я опять, как и сегодняшней ночью, не чуял со стороны Коли с Сашей особых сожалений по поводу своего участия в публичной казни.

Мониторингом состояния двух молодых великих князей я занимался не один — Кузьмин тоже проявлял интерес, но на расстоянии, и, когда колдун с носа яхты направился в нашу сторону, я даже не удивился.