Камень Книга седьмая
Шрифт:
– Во сколько все начнется? – поинтересовался я.
– В восемнадцать ноль-ноль.
– А будет только портрет императора?
– Да.
– Может, тогда портреты Алексии и деда Михаила привезти? Кроме того, у меня висит Сашкина картина, на ней смоленское поместье изображено. Мне кажется, некое подобие выставки будет всяко лучше, чем один даже крайне пафосный портрет.
Отец посмотрел на моего воспитателя:
– Прохор, это тоже на тебе, как и переговоры насчет портрета с Михаилом Николаевичем.
– Есть!
Уже около
– Я рада, что ты, Алексей, взялся за ум, – похвалила меня бабка. – Сегодня же переговорю с твоим дедом и отцом, чтобы дали соответствующие указания Пафнутьеву.
– А Пафнутьев… это не жестковато? – опешил я. – Может, без Тайной канцелярии обойдемся? Там же обычный выкуп домов и участков…
– Ты хочешь, чтобы переговоры с владельцами затянулись на годы? – бабка хмыкнула. – И ты это получишь, можешь не сомневаться. Начнутся необоснованные капризы, набивание цены и прочие сопутствующие алчные извращения. Поверь, мы в подобных случаях всем собственникам выплачиваем намного больше справедливой рыночной цены, но вот в роли… терпил, с которых можно содрать три, а то и четыре шкуры, род Романовых выступать позволить себе не может. С грозным же Пафнутьевым переговорный процесс идет гораздо быстрее, хватает, как правило, одного Виталиного визита, а дальше в дело вступают риелторы и юристы.
– Накладки случались? – мне было действительно интересно.
– Как и в любом другом деле, – императрица пожала плечами.
– И?..
– Скажем так, – поморщилась она, – вопрос решался с наименьшим ущербом для репутации рода.
– Трупы? – ухмыльнулся я. – Сожженные особняки?
– Куда ж без этого… – бабка опять поморщилась. – Но это бывало только в крайних случаях и очень редко.
– И тоже в рамках поддержания репутации рода, – вздохнул я.
– А ты думал, что до тебя, Алексей, никто из Романовых по особнякам с «визитами вежливости» не шастал? – императрица смотрела на меня с насмешкой. – Из ныне живущих особенно этим любил заниматься Сан Саныч, дед твой двоюродный. Очень уж он по молодости непоседливый был, да и… мутное время после Первой мировой войны располагало и диктовало свои условия. Вот твой покойный прадедушка, Николай II, и направлял энергию племянничка в нужное для рода русло.
– А почему я про это ничего не слышал?
– Потому что в учебниках истории про такое писать не принято. – Бабка хмыкнула. – Вливайся в семью быстрее, внучок, еще не так удивляться начнешь. Да и на принимаемые родичами решения по-другому смотреть будешь, не с точки зрения тактики, как сейчас, а с позиций самой что ни на есть долговременной стратегии.
– Ясно…
В самом отделении нас встретил весь из себя учтивый и радушный Лебедев в накинутом на плечи белом халате – таком же, как те, что болтались на нас.
– Государыня, Алексей Александрович, все пациентки чувствуют себя хорошо и семимильными шагами двигаются
– Отлично, Влад! – кивнула бабка. – Как у девушек настроение?
– Нормальное, государыня. До обеда их посещали родичи, так что… Да и в училище девушки что-то не горят желанием возвращаться, особенно после тех условий, которые мы им здесь создали.
– На свежий воздух их выпускали?
– Была короткая прогулка утром и сразу после обеда. Будет еще вечером. – Колдун покосился в мою сторону. – Это у нас Алексею Александровичу в своих покоях не сидится, да и вряд ли его кто-то остановить способен, а вот девушки наших рекомендаций все-таки стараются придерживаться.
– Слышал, Алексей? – теперь на меня смотрела и бабка. – А ты в этом училище позавчера чуть ли не пешком сразу же после нападения до гауптвахты поперся, а вчера днем еще и со мной гулял!
– А еще я, бабушка, с твоим старшим сыном из Бутырки под синькой сбежал, – демонстративно ухмыльнулся я. – И снова сбегу, если посадят! И никакие канцелярские колдуны меня не удержат! Романовская кровь, чего вы хотели?!
– Это точно! – с важным видом покивала бабка и решила сменить тему разговора: – Влад, давай-ка ты нас с внуком тут так сориентируешь, чтобы мы Демидову с Хачатурян посетили в последнюю очередь?
– Как прикажите, государыня! – обозначил он поклон. – Прошу за мной…
В первых пяти палатах мы провели в общей сложности не больше получаса. Понятно, были и цветы, и фрукты, которые заносили сопровождавшие нас валькирии с дворцовыми в довесок к тому, что принесли ранее родичи курсанток, лились и сострадательно-успокаивающие речи Марии Федоровны, от которых девушки млели, как млели они и от моих кратких, но проникновенных реплик. А вот в шестой палате, где и «лежали» Демидова с Хачатурян, меня ждала лютая подстава со стороны коварной бабки: та толкнула очередную проникновенную речугу, добавив в конце:
– Ну, княжны, желаю вам скорейшего выздоровления! За сим прощаюсь, не буду вам мешать и оставляю вам Алексея. – И в сопровождении своих валькирий с невозмутимым видом покинула палату.
С минуту стояла тишина – девушки, теперь уже совершенно не скрываясь, с огромным интересом разглядывали мои виски, пока Демидова не попросила:
– Милый, поверти-ка головой!
Я вздохнул и выполнил просьбу.
– Ясно, – вздохнула она. – Так и знала, что никакие это были не учения Тайной канцелярии, после которых мы тут все еле-еле очухались! Алексей, ты опять какой-нибудь подвиг совершил?
– Пытался с губы сбежать, а подлый царственный дед мне засаду лютую устроил… – сказал я первое, что пришло в голову, раз версия про учения канцелярии уже не канала.
– И эта засада ждала тебя как раз в женской общаге? – хмыкнула Демидова. – Да такая лютая, что ты от перенапряжения чуть ли не полностью поседел? Тамарка, похоже, его императорское высочество нас с тобой совсем за идиоток держит. Хотя… пусть будет засада, все равно мой милый нам с тобой правды не скажет. Жив, и ладно… Присаживайся, Алексей. – Она указала мне на край своей кровати.