Камень с кулак
Шрифт:
У Игоря вспотели ладони и кровь бросилась в лицо.
— В общем ничего, — буркнул он, — надеюсь, осложнений не будет.
Главный врач был крепкий, высокий мужчина с красным лицом, густыми седыми волосами и толстыми пальцами. Игорь иногда удивлялся, как он может такими пальцами брать скальпель.
— Пан доктор, — обратился к Игорю старичок, — берите же, я не буду мешать: у вас разговор с паном главным.
Игорь не знал, что делать. Посмотрел на старичка, потом на главврача; оба улыбались.
— Я уже сказал, пан Столарик, я вам благодарен, — мягко проговорил он. — Я только выполнил свой долг. За супругу не бойтесь. Мы о ней и без этого позаботимся.
И он
— Ах, пан доктор, не отказывайтесь, — прошептал он. — Пан главный врач тоже от меня принимает. Славное у меня вино. — И он снова протянул корзинку с конвертом. Игорь отступил, тогда главный врач взял корзинку и дружески похлопал старичка по плечу:
— Дайте мне, пан Столарик, я возьму для коллеги. Новичок — сами понимаете, каково с ними. Идите, с вашей пани все будет в порядке.
Старичок почувствовал облегчение и, поклонившись, засеменил прочь.
— Зайдите на минутку, — сказал главный Игорю. — Прошу! — Он сделал пригласительный жест рукой, и Игорь почувствовал, что этот жест не слишком вежлив. — Прошу! — повторил главный, пропуская Игоря вперед, когда они подошли к кабинету. — Я тут дома. Садитесь, пожалуйста.
Он поставил корзинку на стол.
— Курите, — предложил он Игорю.
— Спасибо.
Игорь потянулся к огоньку зажигалки, прикурил и затянулся. Он курил и рассматривал шкафчики, заставленные лекарствами и инструментами. Белые стены и плакат «Следи за своим здоровьем». Глянув в окно, увидел качающиеся верхушки акаций, за ними крыши; он слышал запахи созревших плодов, ярких цветов, дыхание лета и нагретой земли.
— Когда вы окончили университет? — прервал его молчание главный врач.
— В прошлом году, — быстро ответил Игорь.
— И хотели остаться в Братиславе, да места не было, — продолжал главный врач. Игорь кивнул:
— Да. Не было места.
Они помолчали.
— Так вы попали к нам.
Игорь выдохнул дым и повторил:
— Да. К вам.
Опять пауза, потом главный врач сказал:
— Похоже, вы еще этого не осознали. А придется осознать, коллега.
Игорю вдруг вспомнился актовый зал университета и торжественная атмосфера того дня; группа будущих врачей, один из них читает клятву Гиппократа; вспомнился отец, сгорбленный, весь высохший крестьянин в белой рубашке, слишком узкой для него, — старик все поправлял галстук в крапинку. «Вот мой сын уже и доктор», — с гордостью сказал отец после церемонии. Мать, маленькая, словно сжавшаяся, плакала. «Ну вот, сынок. Теперь ты будешь паном». И Алица, невеста... Она была в коричневом облегающем платье и нравилась ему больше, чем когда-либо раньше. В руках у нее были цветы. «Скоро будешь зарабатывать, — она легонько поцеловала его в губы, — и мы заживем хорошо. И будем еще счастливее».
Защита диплома. Потом — отъезд из Братиславы. Он хотел помогать людям. Как-то вечером, покуривая и слушая битлов, он записал в дневнике: «Наблюдаю за собой, хочу понять, что я за человек. Мы становимся взрослыми тогда, когда начинаем осознавать, что не мир — частица нашего значительного «я», а мы — незначительная частица большого мира». Он понимал это не как капитуляцию — как познание.
— Не возьму в толк, что вы имеете в виду, — ответил он сейчас главному врачу.
— Видите ли, коллега, — главный врач старался говорить мягко, — эти люди убеждены, что без небольшого подношения вы не станете заниматься больным как следует. Понимаете?
Игорь потянулся к столу, взял из корзинки конверт и вынул из него пять зеленых банкнот.
— Это — не маленькое подношение, пан главный врач. Это — пятьсот крон. А я не знаю,
Главный врач собрал деньги, вложил их обратно в конверт и бросил его в корзинку. Он все еще старался говорить спокойно, но Игорь заметил, что он слегка покраснел.
— Не ловите меня на слове, пожалуйста, — сказал главный. — Вы хорошо знаете, что я имею в виду. И в будущем прошу меня избавить от подобных замечаний о разном отношении к пациентам.
Главный врач встал, повернулся к окну и заложил руки за спину. Игорь смотрел на его широкие плечи и густые, седые волосы на затылке. Его поза выражала нерешительность, оскорбленное самолюбие и даже раскаяние: Игорю вдруг подумалось, что главный врач не живет с женой, на мгновение он пожалел его. И пробормотал:
— Извините.
Главный врач отвернулся от окна, посмотрел на Игоря, нахмурился и сел.
— В конце концов, — произнес он, — никто их ни о чем не просит. Они сами виноваты. Так уж нас приучили. Вот и поймите это. Вы молоды, и всякая несправедливость еще оскорбляет вас.
Игорь покачал головой, усмехнувшись:
— Не «еще». И это — не несправедливость. Это глупость.
Главный врач пожал плечами.
— Глупость, но мелкая.
— Глупость измеряется не тем, большая она или маленькая, а длительностью ее действия, — возразил Игорь.
Главный врач повертел в пальцах карандаш.
— Не надо философствовать... Ну вот, хотя бы, представьте себе, что у вас есть машина. В ней что-то поломалось, и вы идете в ремонтную мастерскую. Если вы механику не сунете сотню в лапу, он и разговаривать с вами не станет. Теперь, скажите, как это получилось? Кто виноват? Ведь и они исполняют свой долг, как вы говорите. Врачи несут большую ответственность. Они возвращают людям здоровье, а иногда — и жизнь. За это мы заслуживаем лишнюю крону-другую. Что вы имеете против?
Теперь встал Игорь.
— Вы меня не понимаете. У меня есть свои принципы. А вы одну глупость оправдываете другой. Возможно, я смешон со своими взглядами. Но кто-то же должен противостоять этому. И почему бы не сделать этого мне? Я говорю это вам для того лишь, чтобы между нами не было недоразумений.
Встал и главный врач; они стояли теперь друг против друга, как противники, и их, словно стена, разделяла корзинка с бутылкой вина, уткой и конвертом с пятью сотнями крон.
— Ничего не имею против ваших принципов, — заговорил главный врач. — Следуйте им на здоровье. Но я не желаю, чтобы вы вводили здесь свои обычаи и разваливали коллектив. Думайте больше о своей работе. Я буду пристально следить за вами. А теперь оставьте меня, пожалуйста.
Игорь вышел, тихо прикрыв дверь. Сунул руку в карман, нащупал камень и подумал: «Хорошенькое начало!» Навстречу ему по коридору шла Марта, и Игорю показалось, что она улыбнулась и тотчас приняла строгий и неприступный вид.
Игорь испытывал потребность выговориться; он подождал Марту у выхода из больницы и проводил ее. Дорогой молчали; он разговорился только у дверей ее дома. Она пригласила его к себе.
По обеим сторонам улицы росли высокие акации: в начале лета запах их цветов разносился по всему городку. Через открытое окно Игорь ощущал движение перегретого воздуха, вечернее дыхание трав и земли, слышал шаги прохожих; полная, лимонного цвета луна застряла в ветвях деревьев, где-то играло радио, со стороны парка доносился звон гитары; чей-то голос бесстрастно, монотонно вплетался в вечерние звуки. Игорь смотрел на луну и думал — она ли плывет в небе, или это движутся тучи и ветви деревьев, то закрывая, то открывая ее диск.