Камень судьбы

Туров Тимур

Известно, что маах’керу из-за фантастической способности к регенерации очень трудно убить. Ферменты, отвечающие за регенерацию, блокирует серебро. Без него отправить оборотня на тот свет можно лишь двумя способами – разорвать на части или задушить. Акунд выбрал второй. Не обращая внимания на глубокие раны, которые наносила ему пантера, он прижимал маах’керу к земле, стискивая пальцы на жесткой шее монстра. От напряжения у сатра вздулись на руках вены, лицо покраснело, глаза налились кровью. Нужно было спешить покончить с этим врагом, пока не восстановился другой.

Акунд успел. Мертвый маах’керу

замер в грязи. Едва сатра успел распрямиться, как первый оборотень, тоже поменяв облик, рванулся на него. В этот раз наследнику Ксенфа пришлось сразиться с огромным орлом. Не уступающий размерами боевому топору клюв крылатого хищника едва не раскроил Акунду череп, крылья хлестнули по лицу.

Изогнувшись, он ухватил птицу за горло. Маах’керу сообразил, какая участь его ждет, и попытался вырваться, но Акунд коротким ударом кулака разбил череп, додушил, а затем, схватив обмякшее тело за хвост, шмякнул тварь об землю.

В этот момент к крану вышла заблудившаяся среди вагончиков Скулария. Глеб, скорчившийся на полу будки крановщика, уже немного пришел в себя и даже попытался крикнуть, чтобы предупредить Акунда – как-никак сатра бился сейчас и за его жизнь тоже. Но крик умер в горле Погодина, когда сатресса, мгновенно оценив ситуацию, метнула в окровавленного сатра нечто невидимое, но по сокрушительной силе равное крепостному тарану.

Удар пришелся Акунду в грудь и швырнул сатра на ближайшую бытовку. Не давая Акунду опомниться, Скулария несколько раз ударила его «длинной рукой», буквально похоронив под обломками вагончика. Потом с помощью молнии подожгла груду строительного мусора и приблизилась, дабы удостовериться, что с сатра покончено.

Акунд возник из пламени, словно бессмертный герой фильмов ужасов. Скулария находилась совсем близко от него, и сатра прыгнул, стараясь еще более сократить дистанцию. Он отлично понимал, что имеет дело с сильным магом, и пытался хоть как-то уменьшить преимущество сатрессы, навязав ей ближний бой. Первый из оборотней невероятным образом пришел в себя, перекинулся в волка и поспешил на помощь хозяйке. Три фигуры – черная, кроваво-красная и серая – сплелись в рычащий ком, стремительно покатившийся прямо в огонь.

Глеб не сразу понял, что произошло в следующий момент. До него долетел истошный визг маах’керу, потом послышался голос Скуларии, выкрикивавшей какие-то слова на неизвестном Погодину языке, грохнул взрыв, породивший темное пыльное облако. Оно поглотило несколько вагончиков, пламя пожарища и сражавшихся нелюдей.

И вдруг стало очень тихо.

«Все, – понял Глеб. – Акунд мертв. Мертв, потому что после такого остаться в живых просто-напросто невозможно. Скулария и ее подручный, я так понимаю, тоже. Я остался один. Да и всегда был один, если начистоту. Милку жалко…»

Пыль рассеялась. Внимательно оглядев дымящиеся развалины и груды мусора, возникшие на том месте, где до начала битвы между Скуларией и Акундом стояли строительные вагончики, Глеб, к немалому своему облегчению, нигде не заметил движения.

«Все же не очень верится, что сатресса действительно погибла. Но если это так, то ситуация в корне меняется. По крайней мере, охотников за моей головой, а точнее, за камнем больше не осталось. Те парни из клана о нем

не знают».

Глеб повеселел. Усевшись на площадке возле кабины крана, он свесил ноги и достал сигареты. Можно было, конечно, спуститься вниз и покурить, стоя на твердой надежной земле, но Погодин устал, а кроме того, что-то или кто-то подсказывал ему – торопиться не следует.

Он не выкурил и половины сигареты, когда услышал шепот. Тихий ласковый шепот:

– Вот мы и остались одни, Глеб Погодин… Так даже лучше… Лучше… Иди сюда, дурачок…

Выронив сигарету, Глеб посмотрел вниз и увидел запрокинутое, покрытое копотью лицо забирающейся на кран сатрессы.

Скулария! Жива!

Сердце заколотилось как бешеное. Вскочив, Погодин обошел кабину и полез на стрелу крана. Еще ничего не закончилось, и жизнь его по-прежнему была в опасности…

Осторожно ставя ноги на мокрые стальные уголки, Глеб медленно двигался по стреле. Теперь единственной возможностью спастись было добраться до ее оконечности, спуститься по тросу и спрыгнуть на полуразобранную крышу заводского цеха. На глаз крюк и крышу разделяло не более четырех метров. Высоковато, конечно, но не смертельно.

Порыв ветра ощутимо качнул кран. Глеб опустился на четвереньки и посмотрел вниз. Закружилась голова, руки ослабли, ноги стали ватными.

Не то чтобы Погодин боялся высоты, но четкое осознание того, что внизу бездна, падение в которую совершенно точно оборвет его жизнь, буквально парализовало Глеба. Вцепившись в холодный металл стрелы, он зажмурился, часто дыша открытым ртом. Нужно было как-то взять себя в руки, расслабиться, отвлечься… Вспомнилось двустишие, придуманное еще в школе:

Что, рыба, бьешься на песке?Ищи кратчайший путь к реке!

Новый порыв ветра донес до ушей Глеба тихий ритмичный звон. Переборов страх, он все же нашел в себе силы открыть глаза. Звон доносился от башни крана. Ступеньки под копытами Скуларии звенели, как ксилофон.

Страх перед бездной исчез, растворился в новом и куда более сильном чувстве – ненависти к сатрессе.

– Гнида! – выругался Глеб.

Поднявшись на ноги, он уверенно зашагал по стреле, не обращая внимания на ветер и дождь. Нужно было во что бы то ни стало успеть спуститься и покинуть стройку до того, как Скулария доберется до него. У Погодина имелись все шансы сделать это.

Видимо, сатресса тоже поняла, что добыча может ускользнуть. Остановившись на одной из площадок, она потерла плечо, а потом взмахнула рукой. Чары начали действовать мгновенно. Воздух стал плотным и упругим, как резина, капли дождя повисли в нем, медленно истончаясь, вытягиваясь в длинные нити.

Эти нити зашевелились, переплетаясь, и вскоре потрясенный Погодин понял, что со всех сторон окружен самой настоящей паутиной. Он попробовал разорвать ее – и не смог. Попробовал пролезть сквозь довольно крупные ячейки – и застрял. На то, чтобы освободиться, потратил немало сил. Водяная паутина превратилась в кокон, и он медленно сжимался, грозя полностью обездвижить Глеба. Сквозь переливчатую сетку он видел, что Скулария одолела уже половину башни. Надо было что-то делать…