Камень Света
Шрифт:
У входа в стойла, откуда доносился запах свеженасыпанной соломы и еще более свежего навоза, мы и расстались. Азару и лорд Харша собирались проводить Бихайру к кухне и помочь разгрузить фургон, а потом заняться делами с управляющим и королем. Мэрэм и я должны были пойти к мастеру Йувейну.
– Но твоя голова! – обратилась Бихайра к Мэрэму. – Ее нужно перевязать получше!
– Может быть, мы встретимся позже в лазарете? – В голосе Мэрэма сквозила плохо скрытая надежда.
Заслышав такие слова, лорд Харша встал между фургоном и Мэрэмом и грозно посмотрел на моего друга.
– В этом нет необходимости. Разве мастер Йувейн не целитель? Так пусть он
Азару придвинулся ближе и положил руку мне на плечо.
– Передай, пожалуйста, привет мастеру Йувейну.
Потом его глаза предостерегающе сверкнули.
– И не забудь, что сегодня вечером будет пир.
Мы с Мэрэмом снова пересекли двор, постоянно спотыкаясь о пищащих и разбегающихся цыплят. Миновав западные ворота, мы заметили, что дверь в башню Эдами открыта. Я вошел внутрь и стал быстро подниматься по вытертым каменным ступеням узкой лестницы. Мэрэм, как обычно, пыхтел где-то сзади. Его не было видно, так как винтовая лестница загибалась по часовой стрелке до тех пор, пока не достигала жилого этажа башни. Такое устройство позволяло защитникам противостоять нападавшим, держа меч в правой руке, тогда как враг мог рубиться только левой. Как и везде в замке, здесь все отдавало ржавчиной и сырым камнем, а также прогорклым запахом горящего жира, веками покрывавшего копотью стены и потолок.
Мастер Йувейн поселился в покоях для гостей на самом верхнем этаже. Это была, наверное, самая большая комната такого рода в замке – да и во всем Меше, – и многие сочли бы, что ее следует предлагать принцам ишканов или посланцам короля Киритана. Однако по традиции, когда бы мастер Братства ни приехал, он располагался именно здесь.
– Входите, – проскрипел голос мастера Йувейна после того, как я осторожно постучал.
Отворив тяжеленную, обитую железом дубовую дверь, я оказался в просторной комнате. Лучи солнца хорошо освещали ее, проникая через восемь стрельчатых окон. Ставни были распахнуты настежь. В других комнатах замка это привело бы к тому, что вместе со светом в комнату попадал бы холодный воздух. Однако здесь все окна были застеклены. Впрочем, комната все равно была довольно прохладной, и в камине у дальней стены жарко пылали Дрова. Обстановка также отличалась необычностью: мозаичный пол, покрытый бесценными гальдианскими коврами, разноцветные гобелены, полки с книгами у стены рядом с огромной кроватью под пологом… Насколько я знал, такая же кровать украшала спальню моего отца. Комната была обставлена с редким комфортом, который, казалось, совершенно не сочетался с теми идеалами строгости и самоограничения, что проповедовали братья. Однако великий Элемеш в свое время провозгласил, что наставники нашего народа должны почитаться наравне с королями. Валари всегда следовали его завету.
– Вэлаша Элахад, это ты? – осведомился мастер Йувейн. Все такой же низенький и коренастый, он был, наверное, одним из самых уродливых людей, которых я когда-либо встречал.
– Сир, рад вас видеть. – Я поклонился.
Мой бывший наставник стоял у окна, рассматривая какую-то увесистую книгу. Вежливо ответив на поклон, он подошел ближе.
– Рад видеть тебя . Года два уже прошло.
На первый взгляд мастер Йувейн больше всего напоминал собрание овощей – и, надо сказать, не самых привлекательных. Его голова, большая и бугристая, как картофелина, была гладко выбрита – видимо, для того, чтобы лучше представить миру уши, торчавшие, словно цветная капуста. Нос представлял собой большой коричневый кабачок, а уж про рот лучше вообще не говорить. Мастер взял меня за плечо рукой такой же могучей, как корень старого дерева. Хотя он был первым и величайшим из наставников – а может, и лучшим во всем
– Какой чести я обязан твоим визитом после столь долгого отсутствия?
Его взгляд остановился на промокшем от дождя плаще, который мне отдал Азару, и сразу же сделался серьезным. Глаза были той деталью, что все меняла в этом странном лице: большие и ясные, серебряно-серые, словно залитое лунным светом море. В них светились глубокий ум и великая доброта. Я сказал, что мастер Йувейн уродлив, и это правда; но он к тому же был одним из тех редких людей, которых превратила в творения великой красоты любовь к истине.
– Простите меня, сир. Я не имел намерения нанести вам обиду.
В комнату наконец ввалился хрипящий и задыхающийся Мэрэм.
– Сир, мы должны были повидать вас! Кое-что случилось, – выпалил он, поклонившись учителю.
И вот, пока мастер Йувейн расхаживал взад и вперед, покачивая лысой головой, Мэрэм рассказал, как сегодня в лесах нам пришлось сражаться за свою жизнь, ловко опустив ту часть истории, в которой он стрелял в оленя. Потом говорил я, а комната постепенно погружалась во тьму.
– Я понял, – сказал мастер Йувейн, подошел к открытому окну и посмотрел на снежно-белую вершину Тельшара. – Уже вечереет, так что давайте я хорошенько осмотрю эту стрелу. И ваши раны заодно. Брат Мэрэм, будь добр, зажги свечи.
Пока я осторожно доставал черную стрелу, все еще завернутую в порванную рубашку, Мэрэм сунул в пламя камина длинную лучину и начал медленно обходить комнату, зажигая пеньковые фитильки. Мягкий свет разогнал тени, напомнив мне о том, что около двух тысяч свечей сгорит в замке еще до того, как ночь закончится.
– Теперь иди сюда. – Мастер Йувейн взял Мэрэма за руку, потянул его к письменному столу, заваленному картами, раскрытыми книгами и бумагами, и усадил в резное дубовое кресло. – Сначала посмотрим твою голову.
Подойдя к каменной чаше с водой, стоявшей у одного из окон, лекарь тщательно вымыл руки, потом достал откуда-то из-под кровати две большие дубовые коробки, поставил их на стол и открыл. Первая была разделена на множество маленьких ячеек, наполненных мазями, закупоренными в бутылочки лекарствами и пучками странно пахнущих трав. Во второй лежали ножи, зонды, зажимы, ножницы и пилы – все из блестящей и прочной годрэнской стали. Я старался не заглядывать больше в эту ужасную коробку.
Быстро очистив рану Мэрэма, мастер Йувейн наложил свежую повязку. Я стоял у окна, смотрел на первые звезды и старался не прислушиваться к жалостным стонам и вздохам. Время тянулось невыносимо медленно, но настала все-таки и моя очередь.
Пришлось скинуть плащ и занять в кресле место Мэрэма. Жесткие узловатые пальцы мастера внимательно ощупали ушибленную грудь, потом дотронулись до красного следа стрелы.
– Рана горячая. Странно, что она воспалилась так быстро.
С этими словами целитель наложил на пострадавший бок мазь. Зеленоватая масса была прохладной и пахла плесенью, а также чем-то еще, не знакомым мне.
– Давай-ка глянем на стрелу.
Мэрэм подошел ближе и смотрел, как я достаю стрелу и протягиваю ее мастеру Йувейну. Казалось, целителю не хочется прикасаться к ней, словно то была змея, которая в любой момент способна вонзить в руку ядовитые зубы. С великой осторожностью он поднес наконечник поближе к свету свечи, горевшей на столе, и долгое время вглядывался, покачивая головой. Серые глаза потемнели, словно море в шторм.
– Что это? – нетерпеливо спросил Мэрэм – И вправду яд?
Мастер Йувейн вздохнул.