Камень Януса
Шрифт:
— Почему вы решили встретиться со мной, сын мой?
Тот сделал глубокий вдох.
— Хочу попросить у вас совета.
Священник склонил голову набок. Тоже захотел поиграть в молчанку. Нельсон понял уловку, но это его не остановило, и он, добровольно попадаясь в ловушку, заговорил:
— Я женатый человек, отец мой. Люблю жену и двух своих дочерей. — Он запнулся. Те несколько часов, когда Нельсон считал, что дочери в опасности, оставили в его душе неизгладимый след, и он осознал, насколько сильно их любит. Готов сделать для них что угодно. Даже (по настоянию Мишель) пригласить
Нельсон уставился в фонтан, в бесконечно льющуюся в каменную чашу воду. Голос отца Хеннесси прозвучал спокойно:
— Вы говорите, что любите жену. А другую женщину вы тоже любите?
— Не знаю. Я хотел бы заботиться о ней. И о ребенке. Опекать. — Он грубовато рассмеялся. — Кстати, моя жена тоже. Очень странная ситуация: жена знает эту женщину и горит желанием ей помогать. С ребенком и всем прочим. Хочет стать подружкой той, которая вынашивает моего ребенка. Представляете?
— Любовь порождает добро, — мягко произнес священник. — Ваша любовь к жене и дочерям. К этой женщине и нерожденному ребенку. Даже доброта к ней вашей жены — все это хорошо.
Нельсон повернулся к нему, и у него увлажнились глаза.
— Чего же тут хорошего? Если жена узнает, то нашему браку конец.
— Уверены?
— Вы считаете, я должен ей признаться?
— Не могу дать вам совет. Хотя знаю, чего вы хотите. Скажу одно: ребенок — это всегда благо. И любовь — всегда благо. Вам дороги эти люди, и вы найдете выход.
Нельсон кивнул и, отвернувшись, стал смотреть, как играет свет на воде. Он едва ли заметил, что отец Хеннесси, прежде чем уйти, положил, благословляя, руку ему на голову.
Наступил вечер, и веселье у Макса было в полном разгаре. Холм, где некогда, сопротивляясь холодным норфолкским ветрам, грудились римские постройки, теперь заполнили люди. Кто-то установил в одной из траншей динамики, и дядя Лии принес из бара бочонки с пивом и сидром. Среди куч земли и камней танцевали ирландец Тед и Трейс. Затем появился Клаф в рубашке с эмблемой клуба «Манчестер юнайтед», разбил их пару и стал танцевать с Трейс. Рут заметила, что он очень выразительно двигал бедрами. Но если пришел сержант, куда подевался Нельсон?
Рут отошла в сторону. Она устала и искала, на что бы сесть. Еще пять месяцев такого состояния! Хорошо, что дочь не пострадала после того ужасного вечера на «Леди Аннабел». Рут снова сделала УЗИ, и все оказалось в порядке — девочка благополучно плавала в серых облаках в ее животе.
— Крупный ребенок, — заметила врач.
Еще бы! Нельсон наградил ее крупным ребенком и отвалил. Нет уж, она воспитает дочь так, чтобы та болела за «Арсенал».
Сама же Рут очень медленно приходила в себя — не могла избавиться от мысли, что убила сэра Родерика Спенса. Стоило заснуть, и она видела, как нажимает на курок, и лицо старика превращается в ужасное месиво из костей
— Рут! — Она подняла голову и увидела, что к ней направляется Макс.
Ранее он занимал гостей, демонстрируя чудеса легкого трепа, которого так ждут от любого успешного археолога. Вот еще одна причина, почему Рут никогда не достигнет высот в своей профессии. Макс успел от души поболтать с Филом — сияющая Шона стояла рядом (срок собрания экзаменаторов и одновременно рубеж их отношений наступал только через месяц). Пожал руки всем, кто этого хотел, и пятнадцать минут посвятил интенсивному общению с прессой. Далеко пойдет, в этом не было сомнений.
Рут с удовольствием наблюдала за ним на расстоянии. Хотя у нее не возникло ни малейшего желания общаться с журналистами или с Филом. Но ее отношения с Максом, их узы дружбы стали крепче после того, как он появился на реке в тот роковой вечер. Именно он сел к ней в полицейскую машину и сообщил, что Нельсон, Катбад и он гнались за ней в лодке с электромотором. Рассказал о безумном поступке старшего инспектора, который, жертвуя собой, бросился в воду. «Когда он решил, что в вас стреляли, то чуть с ума не сошел». Они посмотрели друг на друга, и Рут поняла: Макс догадался, кто отец ее ребенка. Весь путь до больницы Макс держал ее за руку.
А теперь он улыбался. Раскопки оказались удачными, и ему предстояло возвращаться в Суссекс писать отчет. Спасли даже «Леди Аннабел», и Эдвард Спенс предложил археологу пользоваться лодкой, когда ему угодно. Однако Макс не надеялся, что Рут захочет прийти к нему в гости на борт.
— Приятная вечеринка, — улыбнулась она.
— Вы же знаете, какие тусовщики археологи.
Рут посмотрела в ту сторону, где две серьезные женщины обсуждали римскую керамику, и произнесла:
— Дайте мне знать, когда пойдут в дело сильнодействующие средства.
— Хочу вам кое-что показать.
Рут заволновалась — она считала, что ей на всю оставшуюся жизнь достаточно сюрпризов. Но Макс был весел, вечеринка продолжалась, и преисподняя больше ей не грозила.
Археолог взял ее за руку и повел к своей машине. Стекло в передней дверце было слегка опущено, и Рут заметила на заднем сиденье большую черную собаку. Увидев их, собака пришла в безумный восторг и от радости завиляла хвостом. Это было стройное изящное животное с мохнатой веселой мордой.
— Помните, вы слышали, что здесь с вами рядом кто-то дышал? — спросил Макс. — Я тогда предположил, что это скорее всего собака. — Он наклонился к окну. — Вот это она и была. Бродячая. Неделями слонялась по округе, и я решил взять ее себе.
— «Собака — живое существо, а не подарок на Рождество». — Рут показала на наклейку на автомобиле.
— Именно. Я понял, что мне необходимо общество живого существа. — Лицо Макса на мгновение помрачнело, но снова просветлело, когда собака выскочила в окно и принялась прыгать.