Камень. Книга 4
Шрифт:
Понятно, разрешение на интервью дано, у Анны в любом случае потом весь текст до буковки проверят, можно ей теперь и сообщить радостную новость. Реакция Шереметьевой на моё сообщение была мгновенной: «Спасибки, Лёшка! После занятий встречаемся в кафе. Займу не больше десяти минут твоего драгоценного времени». От кучи смайликов, среди которых преобладали сердечки и поцелуйчики, рябило в глазах.
«Как мало человеку надо для счастья!» — подумал я и показал сообщение Андрею.
— Я бы тоже на ее месте сейчас из штанов выпрыгивал. — ухмыльнулся Долгорукий. —
— Ни сколько в этом не сомневаюсь. — кивнул я. — Порадуем Анну, но конечности ей оставим на месте. Пусть и дальше нас радует своим прекрасно сложенным телом.
Дальше сообщение было показано Инге и Наташе.
— Лёшка, мы с Наташкой просто обязаны присутствовать. — в ультимативной форме заявила Юсупова.
— Андрея с собой возьмём? — кинул я.
— Куда мы без него… — «разрешила» Инга.
До начала следующей пары успел позвонить Лесе, которая успокоила меня тем, что успела немного поспать и сейчас чувствует себя лучше. Пообещал ей набрать после занятий. Судя по голосу, с которым девушка начала меня уверять, что этот звонок будет лишним и беспокоиться не стоит, такая забота с моей стороны ей очень нравилась.
Закончив с учёбой, мы с Долгорукими и Юсуповой спустились в кафе, где нас ждала Аня.
— Анечка, не больше десяти минут. — предупредил я девушку. — У меня дел полно, которые до Малого Света сделать надо. Если не успеем, можем вечером договорить.
— Хорошо. — кивнула она. — Тогда просто расскажи мне своими словами о том, что произошло. Если у меня возникнут уточняющие вопросы, я их тебе задам. Договорились?
— Договорились. — и приступил к рассказу.
Для начала просто сухо описал ситуацию без своих эмоций и упоминаний про колдуна, полностью придерживаясь отцовской инструкции — сразу же после сообщения Дворцовых о том, что сёстры вот-вот должны подъехать (это я добавил от себя, никто мне ничего на самом деле не докладывал), и почуял угрозу.
— Андрей, помнишь я ещё в сторону от вас с Сашкой Петровым отошёл? — обратился я к Долгорукому.
— Да-да, помню. — подтвердил он.
— Тут грохот… Ну, я и рванул в сторону нападавших… Стихии было применять нельзя, сами понимаете, в парке могли быть посторонние люди, мамашки с колясками или с маленькими детьми… — мои друзья согласно закивали. — Выход у меня оставался только один, тот, который вы на той записи видели… А потом, когда удостоверился, что в округе никого нет, на адреналине и сжёг этих тварей… — я показательно тяжело вздохнул и опустил голову.
А когда поднял, обратил внимание, что у девушек глаза на мокром месте, а Андрей сидел нахмурившись. Понятно, воспитание в Главных Родах даёт о себе знать — раскисать никто пока не собирался. И, самое главное, жалеть меня, «бедного и несчастного», тоже.
— Лёш… — продолжила Анна. — А что ты чувствовал?
— Сначала за сестёр испугался, а потом настроил себя на работу, как на тренировках… Когда всё закончилось и адреналин схлынул, сразу же побежал к
— А ваш разговор с дядей Сашей в «Избе»?.. Ну, про то, что собакам — собачья смерь… — она замялась. — Лёш, я могу так статью назвать?
— Как? — не сразу понял я.
— «Собакам — собачья смерть». — на полном серьёзе ответила Анна.
— Можешь и так назвать. — пожал плечами я. — Это название полностью отражает суть произошедшего. И не забудь в своей статье упомянуть, что именно члены Рода Никпаев тогда детей в заложники взяли.
— Сделаю — кивнула она уже с задумчивым видом, явно мысленно накидывая план статьи у себя в голове.
В десять обещанных минут мы конечно же не уложились, зато Шереметьева получила от меня всю интересующую её информацию, и был шанс на то, что если она меня и побеспокоит по этому поводу, то только для того, чтобы уточнить какие-то мелочи.
— Анечка, — обратился я к ней, — мне и правда надо ехать. Уже опаздываю. Если возникнут какие-то вопросы, ты звони, не стесняйся. Если не буду отвечать, то обязательно перезвоню.
— Хорошо, Лёша… — кивнула она.
Я встал из-за стола и сказал на прощание:
— До вечера! И помним, друзья, что мы сегодня представляем Свету молодого дворянина Александра Петрова.
— Мы помним. — заверили они меня.
В Жуковку я добрался в пятом часу вечера. Мой дед, князь Пожарский, отец и оба Петровы уже были на месте. Как я понял, свои извинения Государь планировал принести в том же зале, где проходил Совет Рода, а пока мы ожидали туда вызова, расположившись в одной из многочисленных гостиных дворца Романовых. К моему приезду отец успел познакомиться с Петровыми, и они с Владимиром Александровичем и Михаилом Николаевичем беседовали на какие-то там свои темы. Я же занялся Сашкой.
— Волнуешься? — спросил я его.
— Волнуюсь. — улыбнулся он. — Как волновался бы любой на моём месте. Но стараюсь отвлечься. — Сашка указал мне на картины, развешанные по стенам гостиной. Понятно, кто про что, а художник про живопись. — Кстати, есть неплохие работы.
— Ты потише говори, дружище. — хмыкнул я. — А то, с такими-то речами, извинений вашему Роду точно не дождаться.
— Не подумал, Лёшка… — напрягся он. — Ты же меня не выдашь?
— Не выдам. — кивнул я. — И когда портрет Государя писать будешь, чего-нибудь подобного не ляпни. И это касается не только картин.
— Лёшка, обещаю! Подобного больше не повторится… — громко зашептал Петров. — И вообще, с чего ты взял, что Государь всё-таки решит портрет у меня заказать?
— После того, как он увидит портрет князя Пожарского, никаких сомнений у него точно не останется. — улыбался я. — Можешь поверить моему тонкому художественному вкусу.
Сашка тяжело вздохнул и сказал:
— Я уже сам не знаю, плохо это или хорошо… А еще же Свет сегодня… Ты-то сам как после вчерашнего?
— Нормально. Спал как убитый… — продолжал я улыбаться.