Каменное море
Шрифт:
– Ну, говори! Началось, наконец-то? – крикнул Николай и обнял знакомого.
Григориос молча сверкнул глазами и приложил палец к улыбающимся губам. Его товарищи, что стояли рядом, тоже еле сдерживали свою радость.
– Понимаю. Конспирация… Ну, ты мне хоть на ухо скажи.
Грек, по-прежнему улыбаясь, обменялся многозначительным взглядом с товарищами. Потом решительно взял под руку Раенко и отвел его в сторону.
– Ипсиланти поднял восстание… Поднял! – сказал он шепотом.
И уже не имея сил удержаться, рассказал подробности: еще 22 февраля славный генерал Александр Константинович Ипсиланти тайно с братом и двумя слугами перешел по льду реки Прут русскую границу. Там, на берегу, его восторженно встретили две сотни конных повстанцев. На другой
27 февраля в Яссах у церкви трех святителей на торжественном молебне благословили знамена и саблю Александра Ипсиланти…
– Мщение волку за угнетение агнца! – выкрикнул старый карбонарский девиз Раенко.
Он обнял грека и, вскочив на лошадь, помчался галопом к друзьям с доброй вестью.
VIII. На обрыве
Известие о греческом восстании быстро распространилось по всему миру. Передовые свободолюбивые люди встретили восстание греков с надеждой и радостью В Западной Европе в ряды защитников греческой свободы сразу стали прославленные поэты – Беранже, Шелли, Байрон.
Представители демократической общественности видели в греческом восстании вдохновляющий пример борьбы против реакции.
Недаром восстание греков встретило бешеную ненависть к повстанцам со стороны монархистов всех мастей. Князь Меттерних, австрийский канцлер, лидер Священного союза, предложил «християнишим» правителям европейских великих держав помочь султану расправиться с восставшими.
Известие о восстании греков вызвало бурю восторга всех слоев населения России. Недаром сам Александр должен был скрепя сердце признать, что из всех русских он один противился оказать помощь восставшим.
Многие русские люди, в первую очередь военные – генералы, офицеры, солдаты – с нетерпением ожидали приказа царя – выступить с оружием на поддержку повстанцев.
Генерал-лейтенант Михаил Орлов, командующий 16-й дивизией, расположенной в Кишиневе, писал А. Н. Раевскому: «Ежели б 16 дивизию пустили на освобождение, это было бы не худо. У меня 16 тысяч под ружьем, 36 орудий и 6 полков казачьих. С этим можно пошутить. Полки славные, все сибирские кремни…» Многие мечтали отправиться на помощь братскому народу добровольцами, и они как сторонники немедленной войны против Османской империи надеялись, что победа над султаном, его свержение, освобождение греков сокрушит и самодержавие в России. [43]
43
Враждебно отнеслось к повстанцам и английское правительство. Английский консул Филипп Грин стал передавать султанскому правительству военную информацию о восставших А английский посол в Стамбуле заверил султана о готовности Великобритании помочь турецкому флоту разбить «греческих пиратов Архипелага».
Русский император Александр Первый с ненавистью отнесся к греческим революционерам. Первое, что он сделал, – это немедленно приказал уволить из рядов русской армии предводителя гетеристов Александра Ипсиланти.
Видимо, ненависть православного русского царя к республиканцам-единоверцам была такой сильной, что он недолго колебался, когда стал выбор, кому отдать свои симпатии: православным грекам или султану с янычарами. Симпатии царя сразу оказались на стороне «законного» властителя христианского населения Балканского полуострова – султана…
Готовились отправиться добровольцами в Грецию и будущие декабристы-офицеры Иван Якушкин, Сергей и Матвей Муравьевы-Апостолы, Петр Каховский, братья Поджио, братья Борисовы и другие. Иван Завалишин стал изучать греческий язык, надеясь, что русскую армию скоро двинут на помощь грекам. Восторженно приветствовал восстание греков находящийся тогда в Кишиневе Пушкин. В Москве и в Одессе даже распространились слухи, что поэт отправляется;
Даже представители официальных властей в России, несмотря на отрицательное отношение царя к греческому восстанию, набрались смелости делами оказывать помощь повстанцам. Так, например, австрийский шпион доносил своему правительству, что «…общество, которое создано в Одессе *, снабжает отбывающих деньгами, ружьями и другим оружием, которое оно закупает, повидимому, при содействии русских властей».
Этими властями тогда в Одессе были новороссийский генерал-губернатор Александр Федорович Ланжерон и наместник Бессарабии генерал Иван Никитович Инзов.
Однако патриотический подъем греческого населения, проживавшего в Одессе, они восприняли по-разному. Ланжерон и его чиновники в общем-то сочувствовали восставшим. Но в то же время были перепуганы, боясь, «как бы чего не вышло». Отказать грекам в выдаче паспортов – незаконно. Но власти знали, что греки выезжают на родину сражаться не только за освобождение Греции, но и за установление там; республиканского строя. И граф Ланжерон, боясь ответственности, даже с перепугу подал прошение об отставке…
Иначе повел себя Иван Никитович Инзов. Это при его содействии к войскам Александра Ипсиланти переправлялись с русской территории через пограничную реку Прут подкрепления из добровольцев-греков, оружие, пушки, порох и свинец.
Это Иван Никитович приказал выписать заграничный паспорт для некоего П. Аногностопулоса, под именем которого скрывался брат Александра Ипсиланти Димитрий. С помощью этого паспорта Димитрий Ипсиланти смог обмануть» враждебную австрийскую полицию, добраться до Греции [44] где впоследствии принял командование над всей республиканской греческой армией.
44
Имеется в виду тайное общество греческих патриотов «Филики Этерия».
Виктор Петрович и Натали радостно приняли сообщение, которое им принес прискакавший на коне Николай Раенко.
– Да ведь восстание греков и нас зовет к свободе, господа! Рабству и самовластию везде скоро конец! – воскликнул Сдаржинский.
– Вы, Виктор, рассуждаете, как настоящий якобинец! Я не знала, что вы такой! – не без удивления сказала Натали.
Она с явным одобрением смотрела на возбужденные лица своих друзей. В ее тихом голосе слышалось восхищение.
– А ведь вас только в прошлом году избрали дворяне своим предводителем… – добавила она не без иронии.
– Байрон тоже – лорд. Это не мешает ему выступать против тиранов! – пришел на помощь Сдаржинскому Раенко. – Кстати, о ваших словах. Они примечательно перекликаются с известными словами английского поэта. Позвольте напомнить их… «Времена королей быстро близятся к концу. Кровь будет литься, как вода, а слезы, как туман, но народы в конце концов победят… [45] »
– Неужели это сказал лорд Байрон? – переспросила Натали.
– Да. Байрон. Великий Байрон! Эти слова стали широко известны в Европе.
45
Байрон. «Дневники и письма», издательство Академии наук СССР, Москва, 1963 год, стр. 206.
– Ужасные строки, – словно ежась от холода, пожала плечами Натали. – Неужели нельзя без крови?
– Нельзя… – жестко сказал юнкер.
Он в волнении несколько раз прошелся по гостиной.
– Господа, я предлагаю пойти на берег моря. Ох, как хочется свежим воздухом подышать!
– Да там сейчас сыро. Кругом туман. Его ветер с моря несет, – запротестовала было Натали.
– Да что вы, Наталья Дмитриевна. Не бойтесь! Врачи английские советуют в любую погоду дышать морским воздухом. Сделайте милость, пойдемте. Хоть этим-то будем похожи на Байрона, – горько улыбнулся он. – Вот, я вижу, и Виктор Петрович меня поддерживает.