Каменное сердце дракона. Исцеление его души
Шрифт:
После этой тирады он неохотно приоткрыл рот, подержал мякиш внутри несколько секунд, после чего не без труда проглотил его.
– Вам нужна пища. Пусть немного, но вы должны есть. И пить воду. Потом я помогу вам перебраться на печь, чтобы вы не замёрзли ночью.
– Я сам, – сказал он с каким-то непонятным мне упрямством и, преодолевая боль и слабость, сел на кровати. Не нужно было быть лекарем, чтобы увидеть, насколько ему тяжело это давалось. Он забрал у меня плошку с ложкой и дрожащей рукой начал есть.
– Здесь вода, я добавила в неё немного экстракта тростника, поэтому она сладковата, –
Он скосил взгляд, не поворачивая головы, сначала на кружку, которую я поставила на старый покосившийся столик, потом на меня. Прикрыл глаза. Пользуясь моментом, я попыталась осмотреть его бока и ноги, насколько это было возможно. Видно было плохо, и я медленно приближалась к дракону. Увидев подозрительно выглядевшую рану, потянулась к нему ладонью, и тут он резко открыл глаза и с невероятной скоростью схватил меня за руку.
Я испуганно смотрела на него, не решаясь пошевелиться. Наши взгляды встретились, и почему-то я чувствовала себя жертвой, а его – хищником, который раздумывает, съесть меня или он уже сыт на сегодня.
– Спасибо, – прохрипел он. – Знаю, что ты подвергаешь себя риску, помогая мне. Но я умею быть благодарным.
– Просто позвольте мне осмотреть ваши раны, – смущённо ответила я. – Когда доешьте, конечно.
Доедать он не собирался. Поставил плошку на пол возле кровати и лёг на живот. Мне было сложно даже представить себе, что он чувствовал, ведь я сама, своими руками всего половину часа назад вскрывала его раны.
Спина была намного целее. Осмотрев её, я лишь смыла с него грязь и откуда-то взявшуюся копоть.
Потом отступила, чуть в стороне промывая полотенце в ведре с чистой водой.
– Вам нужно переодеться и забраться на печь. Ночи уже бывают холодными.
– Обойдусь, – процедил он, с трудом перевернувшись обратно на спину. – Я провёл несколько ночей в этом лесу, от ещё одной мне хуже не станет.
– Вы можете подхватить лихорадку, – возразила я. – И тогда вы ещё не скоро сможете покинуть это место. Если вас кто-то увидит…
– Я всё ещё могу за себя постоять, – процедил он.
– И всё же, – мягко ответила я, – давайте я помогу вам переодеться и забраться на печь.
– Сам заберусь. Позже. Уходи.
– Вы не хотите, чтобы какая-то девчонка вам помогала, Ваэ-Дэн? – понимающе уточнила я. – Об этом никто не узнает.
– Уходи, – прорычал он сквозь зубы.
– Я не уйду, пока не буду уверена, что не найду вас утром бредящим в лихорадке.
Зарычав ещё громче и сцепив зубы, дракон медленно поднялся на ноги – и пошатнулся. Я поспешила было помочь ему, но он резко вскинул руку в мою сторону, и я испуганно отступила. Рычание перешло в рёв, когда дракон начал делать шаг за шагом, постепенно приближаясь к печи. Потом, игнорируя моё присутствие, сорвал с себя остатки одежды, оставшись совершенно обнажённым. Взял штаны моего отца, осмотрел их, но надевать не стал. И спустя несколько долгих, мучительных минут, он всё-таки залез на печь и замер там, лёжа на спине.
– Вы забыли одеться, – мягко сказала я.
– Эти лохмотья мне малы, – донеслось с печи.
Я укоризненно вздохнула, но после того, как он взобрался на печь, стаскивать
– Вернусь сразу после рассвета, – пообещала я. – Не пытайтесь уходить. Вам ещё нужны перевязки. И… вот, вода с тростником. Постарайтесь попить.
Я поднесла кружку к печи и аккуратно поставила её между стенкой и несколькими слоями дырявых одеял.
В ответ мне раздавалось лишь тяжёлое сопение.
Глава 2
– Где тебя носило?! – возмущалась мачеха, когда я почти бесшумно вошла в дом. Она не спала, хотя обычно её храп был слышен, чуть только садилось солнце.
– Собирала травы, матушка, – покорно ответила я и показала полную сумку. – Синецвет распустился, если его не собрать сейчас…
– Да, да! – перебила меня мачеха, кутаясь в шаль от вечерней прохлады. – А кто корову будет доить? Грядки полоть, рассаду высаживать? Коли весну пропустим, нечем будет зимовать!
– Я всё сделаю, матушка. Никак нельзя было сегодня синецвет упустить.
– Да как ты вообще выдумала, что людей лечить можешь! Кто тебе мысль такую в головёнку твою пустую посадил? Ох, получишь у меня!
Она пригрозила мне кулаком, и я опустила голову, выражая полную покорность. Угрозы её не были пустым звуком. С тех пор, как отца арестовали и приговорили, она часто срывалась на мне, взяв в руки розгу или пастуший кнут, поэтому я старалась не злить её. И как только она велела мне идти в сарай, положила сумку с травами на полати, схватила чистое ведро и побежала к корове Ночке, старушке в яблоках. Мой отец купил её задолго до того, как женился второй раз, когда в нашем доме ещё был достаток. И хотя мне не хватало почившей матушки, Ночка, ещё телёнком, заняла всё моё время и внимание. Она выросла у меня на глазах, у меня в руках, и до сих пор продолжала кормить и меня, и мачеху.
– Как ты, Ночка? – спросила я, ласково поглаживая её голову. – Скучала без меня? Так и не даёшь Велене к себе прикасаться?
Велена хоть и была мне мачехой, но требовала, чтобы я называла её матушкой, ведь именно так просил называть её отец. Она очень любила его. И меня, казалось, любила, до тех пор, как его не стало. И хотя прошёл уже почти год, лучше не стало. Она всё больше кричала, злилась и нагружала меня работой по хозяйству.
Единственный способ уйти от порки и ругательств, который у меня был, – это выйти замуж. Но меня все стороной обходили. Ещё бы. Ведь я была дочерью казнённого повстанца. И всегда шла на помощь старым папиным друзьям, помогая им не только пищей, деньгами и одеждой, но порой излечивала от страшных ран и болезней.
Велена в своё время была такой же. Глядя на неё, я училась состраданию и самоотверженности. Но ничто не вечно под нашим ясным солнцем.
– Мне сегодня приснился странный сон, – говорила я, пока доила Ночку. – Будто встретился мне в лесу странный человек. Не просто человек, а дракон.
Последние слова я произнесла тихо. Мало ли кто что мог услышать. Даже в собственном доме могут оказаться чужие уши.
– Он был сильно ранен, Ночка. Едва жив. И я стала ухаживать за ним, лечить его… и, знаешь, он не испепелил меня взглядом, хотя Полошка говорил, что если разозлить дракона, то сгоришь на месте.