Каменный холм
Шрифт:
Подле ветлугинского жилища появились первые самодельные метеоприборы флюгеры, гигроскоп, дождемер.
Любая деталь, от крылатки флюгера до винтика в гигроскопе, досталась ссыльному ценой упорного труда, уловок, ухищрений.
У старого, заброшенного источника они поставили с Сабиром ветрячок ветлугинской конструкции, и в ветреные дни тот старательно качал воду. Сыновья Сабира, считавшие ветряк собственностью своего семейства, с достоинством давали объяснения.
– Наш русский (так, в отличие от исправника, урядника и купцов-прасолов "чужих русских",
– Ветер теперь должен таскать воду со дна.
Казахов очень забавляло также запускание воздушных змеев, с помощью которых, за неимением шаров-пилотов, Ветлугин изучал направление ветра в верхних слоях атмосферы. Усевшись в сторонке, степные жители наслаждались удивительным зрелищем.
– Наш русский - хитрый человек, приманивает ветер. Глядите-ка, подул!..
Люди приезжали в Дозорный издалека, чтобы полюбоваться на ветряк, и флюгер, и солнечные часы, а также посоветоваться о том, снежная ли, по мнению Петлукина, будет зима, утеплять или нет сараи в аулах для скота?
Соблюдая сосредоточенное, почти благоговейное молчание, усаживались приезжие в круг подле маленького самодельного гигроскопа.
Из соломинки длиной в пятнадцать сантиметров Ветлугин вырезал две узкие полоски шириной не более полутора миллиметров и сложил так, что свободные концы разошлись наподобие усиков таракана. Сложенные концы были укреплены неподвижно.
Когда в воздухе появлялось много влаги, что было предвестием дождя, соломинки сближались. Когда воздух делался суше, усики снова расходились в разные стороны. Для измерения влажности воздуха служил разграфленный деревянный щиток, по которому усики двигались, как стрелки по циферблату.
После того как гости, удовлетворив любопытство, принимались за чай, Ветлугин приступал к ним, в свою очередь, с расспросами. Когда начинаются заморозки в их местах? Рано ли выгорает трава? Каких направлений ветры преобладают? Сабир не успевал переводить.
А пока Ветлугин заносил драгоценные для метеоролога сведения в тетрадь из синей оберточной бумаги, Сабир вполголоса распространялся о высоких добродетелях своего друга.
– Царь боится его, - таинственно шептал он гостям в пушистых малахаях. Поэтому держит далеко от себя.
– А почему боится царь?
– Потому, что род Петлукина желает людям добра...
Гости оживленно поворачивались в сторону Ветлугина.
– А чего желает нам Петлукин?
Ветлугину переводили вопрос. Он с доброй улыбкой смотрел на обращенные к нему заинтересованные лица. Кое-где из-за спины взрослого выглядывал ребенок в пестрой тюбетейке, поблескивая черными, как бусы, глазенками. Дети любили Ветлугина и не боялись его.
"Такой вот, - думал Ветлугин, - когда-нибудь будет управлять погодой в казахской степи, останавливать ветер на всем скаку, как коня, и на невидимом аркане притягивать тучу с дождем к земле..."
Одним простым словом можно было ответить на заданный Ветлугину вопрос. Было такое слово, почти синоним счастья в Средней
Ветлугин прислушался. Вдали поскрипывал чигирь. Донеслась однообразная песня, на единой ноте, печально-тягучая.
– Мы хотим, - ответил он казахам, - чтобы вода была в степи, много воды!
И пушистые малахаи удовлетворенно кивали.
Той весной у жилища Сабира иногда останавливались всадники, сидевшие чуть боком в седле. Свесившись с коня и поигрывая нагайкой, они сообщали новость, передававшуюся по степи от юрты к юрте:
– Начальник едет из Акмолинска. Спешит, ух! Хочет Петлукина накрыть. Скажешь Петлукину?..
В Акмолинске нервничали.
Доподлинно известно было, что ссыльный большевик Ветлугин занимается опытами во вред государственному престижу. Но что за опыты? О каких приборах идет речь?
Простирали в степь карающую десницу, - та захватывала пустоту, воздух! Ни разу не удавалось посланному в Дозорный нагрянуть врасплох. Неизменно встречали его презрительной усмешкой, отмалчивались, отворачивались, пока он, ругаясь, обшаривал углы.
А когда жандармская таратайка и выгоревший на солнце просаленный верх фуражки скрывались за кустами спиреантуса, Ветлугин доставал из тайника свою самодельную метеостанцию.
Лицо его принимало озабоченное выражение. Показания приборов были неутешительны.
Он переводил взгляд на небо, но и небо не радовало. Оно было прекрасного изумрудного цвета.
"В верхних слоях атмосферы, - соображал Ветлугин, - очень мало влаги. Такое небо предвещает засуху".
Закаты также были тревожны. В тот самый момент, когда солнце скрывалось за горизонтом, вдруг, будто меч, выхваченный из ножен, вырывался вверх ярко-зеленый луч.
Зрелище было эффектным, но Ветлугин знал, что означает этот зловещий признак.
– Плохое лето будет, - говорил он Сабиру, и тот мрачно кивал головой. Меч засухи был занесен над степью.
Летом казахи, зимовавшие у Дозорного, откочевывали южнее, к берегам небольшой реки, где пастбища лучше. Но река пересохла.
И в обычные годы она превращалась летом в цепь мелких плесов, а сейчас и тех не осталось. Колодец же в урочище с каждым днем давал воды все меньше. Введена была строгая норма. Сначала воду, - она была еще прозрачна, - получали дети. Взрослым доставалась мутная, глинистого оттенка вода, которую кипятили и пили в виде чая; горячая вода лучше утоляет жажду. Наконец к желобам подводили жалобно блеющих овец и вытягивавших шеи лошадей.
А ведь был лишь июнь. Что ждало степь в июле и в августе?
Ветлугин, живший летом в юрте Сабира, обнаружил, что стал центром внимания в урочище. За ним ходили неотступно, ловили его взгляды, будто ждали чего-то.
Однажды вечером, выпроводив из юрты жену и детей, Сабир подсел к Ветлугину.
– На, - сказал он и, оглянувшись, протянул на ладони две соломинки и свежевыструганную дощечку.
– Зачем это, Сабир?
– Сделай так, как ты делал весной. Людям нужен дождь, Петлукин. Ничего, если это будет маленький дождь.