Каменный пояс, 1985
Шрифт:
— Лаврентьич! В храме кто-то ходит!
Дед, как был в исподнем, взял шумовку, которой собирал угли для самовара отца дьякона, зажег свет и пошел к алтарю. Между царскими вратами и престолом его и уложили грабители.
А между тем Митя на колокольне бил в набат, поднимая тревогу. В это время в Народном доме закончился спектакль, и люди бросились на звук набата (кладбище было — рукой подать, на том месте, где сейчас кинотеатр имени Пушкина).
Грабителей не поймали. А деда отправили в городскую больницу. После этого он уже работать
— Теперь ты знаешь историю нашего рода, — закончила свой рассказ Клавдия. — Интересные люди мои предки?
— Особенно отец и дед, — сказал Альберт. — Но я не узнал ничего еще об одной Рубцовой.
— О какой?
— О той, которую зовут Клавдия.
— Ну, здесь ничего интересного. Закончила Красную железнодорожную школу (ох, какие у нас учителя были чудесные, особенно по литературе и биологии!). Поступила на курсы по подготовке в институт. А потом — в Пермский университет, на медицинский факультет.
— А после учебы?
— Потом — работа. Врачом. Начинала еще в здравпункте на строительстве ЧТЗ.
— О, ты тоже строила завод?
— Строила — громко сказано. Но и медики участвовали. Помню штурмовую ночь, когда ставили паросиловую станцию. Прожектора горят, музыка гремит, а по настилам мчатся тачечники: одни вверх, другие — вниз! Это все Сафразьян организовал, был на стройке такой чудесный армянин. Но послушай, мой дорогой, — обратилась она к Альберту. — Я ведь тоже хочу узнать о твоем прошлом. Тебе это, кстати, не повредит, попрактикуешься в русском языке.
— Как, разве я не знаю русский язык?
— Прекрасно знаешь! Кто вчера на кухне кричал: «Клавдия, молоко выскочило!»?
— Выскочило, выбежало! Разве не одинаково? Ну, хорошо, слушай! Я расскажу тебе о Хесслерах. О Хесслерах из Бургштадта, округ Херенхайде, Саксония.
Вечером дверь небольшого дома на окраине Бургштадта задрожала от яростного стука.
— Открывайте, да поживее! Если не хотите нажить неприятностей! — потребовал грубый голос.
Дверь отворилась, и на пороге появился пожилой худощавый человек. Правый пустой рукав его рубашки был засунут за пояс. У дома полукругом стояли несколько штурмовиков.
— Признавайся, Хесслер, где прячется твой сынок! — заорал на хозяина дома здоровенный парень с нашивками на рукаве.
— У меня их четверо.
— Не прикидывайся дурачком, Вальтер Хесслер! Будто ты не знаешь, кто из твоих отпрысков с коммунистами якшается! — со злой усмешкой сказал штурмовик. — Ну-ка, говори, где твой разлюбезный Альбертхен?
— Он же арестован, — тихо сказал Хесслер.
— Сбежал! Ну, мы до него еще доберемся! — пообещал штурмовик, и вся компания, громко разговаривая, удалилась.
Альберт был вторым сыном портного-перчаточника Вальтера Хесслера. Он родился в 1910 году в деревне Мюлау, в Саксонии, в промышленной области Лимбах — Бургштадт. Такие деревни
Это был край текстильщиков. Мужчины утром уходили на фабрику, женщины сидели дома за стрекочущими швейными машинками, чтобы добавить хотя бы несколько марок в семейный бюджет. Дети, проучившись в школе несколько лет, тоже шли на фабрику. Нужда и забота были уделом рабочих семей. Зато местные фабриканты строили себе роскошные виллы.
С большим трудом скопив немного денег, Вальтер Хесслер построил в Бургштадте дом по закладной расписке. Но это было уже после того, как он вернулся с первой мировой войны без правой руки, и после того, как умерла его первая жена.
В молодости Вальтер Хесслер был членом социал-демократической партии, собирал деньги для забастовщиков. Но когда на него обрушились одно за другим тяжелые несчастья, а без правой руки ему нельзя было работать на фабрике, он растерялся. Нужно было что-то делать.
И вот отец посадил перед собой десятилетнего Макса и Альберта, который был на год моложе, и заговорил о том, что дому нужна хозяйка, а детям — мать, и что у него есть на примете две невесты: одна с двумя сыновьями, другая — без детей… Решение на этом семейном совете было принято в пользу невесты без детей, и скоро в доме у Хесслеров появилась новая хозяйка.
Она была молодая, крепкая, энергичная и действительно заботилась о Вальтере и его сыновьях. Но жизнь в доме стала совсем не такой, какой она была при родной матери мальчиков. Та хорошо понимала отца, разделяла его убежденья. Мачеха же считала, что занятия политикой могут принести только неприятности. Заботься о себе и о своем доме, остальное тебя не касается.
Вальтер Хесслер был мягким, уступчивым человеком. Он чувствовал себя обязанным молодой женщине, которая вышла за инвалида с двумя детьми и взвалила на себя все заботы по дому. И Вальтер смирился.
Когда в семье появилось еще двое детей, отношения мачехи и старших сыновей изменились к худшему.
«Например, к рождеству мы получали хорошие подарки, а Макс и Альберт — только носки. Мы были изнежены матерью, а Макс и Альберт должны были трудиться», — так, уже в наши дни, вспомнит свое детство младший из братьев — Вернер.
Несмотря на это, братья Хесслеры ладили между собой. Макс охотно играл в шахматы с малышами. Любил повозиться с ними и Альберт, но у него для них почти не было времени. Альберта все реже видели дома. Он начал заниматься тем, что мачеха с неодобрением называла политикой.
В пятнадцать лет Альберт поступил учеником в садоводство Артура Наумана в Дебельне. Десятичасовой рабочий день, скудное питание и жалкая оплата — таков был его первый рабочий «университет». Но задержался он здесь недолго. Ученик оказался строптивым, вступился за товарища, которого ударил учитель. Его обвинили «в поддержке хулигана» и… исключили из школы.