Каменный пояс, 1986

Зыков Юрий

Ты ищешь наших рук прикосновенье.

Не смея отвернуться и уйти,

глаза я поднимаю на мгновенье.

В них ожиданье счастья, но оно, —

прости меня, не связано с тобою.

Любви мольбой добиться не дано,

любовь, как крепость, не берется с бою.

Так не гляди ж с тоской в мои глаза,

и не следи за мной с немым упреком.

Прошу, уйди, чтоб жалости слеза

тебя не оскорбила ненароком.

Перевела с татарского А. Турусова

Евгений Батраченко

ПРОЩАНИЕ С ЧЕЛЯБИНСКОМ

Закрою дверь,

Задерну шторы

И занавески на окне,

Но долго будет этот

Город

Хрипеть

И мучиться во мне.

За то,

Что близко мы знакомы,

За то,

Что я любил его,

Он подступает

К горлу комом

По праву друга моего.

Летят года,

Огнями тают!

Но вот ведь штука,

Вот беда:

Измен, как прежде,

Не прощают

Ни женщины,

Ни города...

Я по щеке слезу

Размажу,

И что забыл его —

Солгу.

И, может быть, забуду даже.

А вот проститься

Не смогу.

* * *

По вензелям заветной

Стежки

Задумчивый

Один иду.

Вновь осень.

И звенят сережки

На тонких веточках

Во льду,

Но далеки еще метели...

И повисает надо мной

Паук в прозрачной

Колыбели

На тонкой нити ледяной.

Мне хорошо.

И я не слышу,

Как над застывшею водой,

Со стаей уходя все выше,

Кричит последний

Козодой.

НАЧАЛО

Едва ли сознавая

Конъюнктуру,

Без всякого влияния извне,

Послереволюционную фактуру

Безгрешно малевали

По стене.

Лихой рысак

И командир в кубанке

И, как непостижимое уму:

В кудряшках,

Словно стружках

От рубанка, —

Красавица,

Спешащая к нему...

Усердствуя с завидным

Неуменьем,

Эстетов не пытались

Ублажить.

И это было

Высшим откровеньем

Народа, начинающего жить.

Владимир Максимцов

* * *

Утро. Редкая тишина.

На столе блестит апельсин.

Поливает цветы жена,

Сладко спят еще дочь и сын.

Смотрю на холсты и краски,

На бумагу, на свет в окне.

Пытаюсь припомнить сказки,

Что вчера сочинял в полусне.

Но едва ли, пожалуй,

вспомню,

Просто некогда вспоминать.

Так когда-то и мне с любовью

По ночам тихо пела мать.

Много пела, да позабыла.

Только я забыть не могу,

Что луна сквозь туман светилась,

Как большой апельсин на снегу.

* * *

На дьявольской скорости мчался состав.

Был шум его тела подобием стона.

Отчаянно руки свои распластав,

Лежал я на крыше стального вагона.

Почти забывая мелькавшие дни,

Прижавшись к летящему в бурю железу,

Шептал в никуда: догони, догони,

Сорви с моих глаз дымовую завесу!

И мчался состав, и по ветру слова

Летели в гудящем подобии стона.

А тонкие руки держались едва,

Боясь оторваться от плоти вагона.

ЭЛЕКТРИЧКА

Мигает в электричке желтый свет.

За окнами — махровые туманы.

И машинисты, словно капитаны,

Но кроме этой им дороги нет.

Сидит глазастый мальчик у окна

И робко в золотую даль вагона

Шлет пылкий взгляд. Безмолвна, как икона,

В платке пуховом там сидит Она...

Интеллигентный гражданин в очках

Серьезно книгу толстую читает.

Наверное, он тоже понимает,

Что мы плывем в особых облаках

И ничего не будет на пути

Проникновенней этого тумана.

В блестящий мир большого океана

С железных рельс не всем дано сойти.

А большеглазый мальчик у окна

Все так же робко в золото вагона

Шлет пылкий взгляд. Безмолвна, как икона,

В платке пуховом там сидит Она...

Рамазан Шагалеев

ПОДСНЕЖНИК

Стряхнув снежинки

И раскрыв глаза,

Подснежник белый

Смотрит в небеса.

Ознобно тянет холодом

Из тучи,

А он ничем не защищен

На круче!

И, словно всю опасность

Сознавая,

Трепещет на ветру

Душа живая.

* * *

Он с силой камень бросил в море

И ждал, под выкрики толпы,

Когда на всем его просторе

Взовьются волны на дыбы.

Не вздулось море, не взбурлило,

Не хлынуло из берегов, —

Оно спокойствие хранило