Каменный убийца
Шрифт:
– Но это ваша шляпа. Она вам самому нужна.
– Я предпочитаю думать о ней как о шлеме, – сказал Гамаш, отпуская шляпу. – И вам он нужен больше.
Финни хмыкнул и принял шляпу, погладил ее пальцами.
– Солнечный шлем. Интересно, кто же враг?
– Солнце.
– Пожалуй, – с сомнением сказал Финни.
Кивнув Гамашу, он надел шляпу на свою голову-спутник и повернулся лицом к озеру.
Час спустя к ним в саду присоединился Питер с красным от загара лицом. Клара с удовлетворением
Гамаш предложил Питеру банку холодного пива, со стенок которой соскальзывал ледок. Питер прижал ее к своему покрасневшему лицу, прокатал по груди.
– Хорошо провел время? – спросила Клара. – Поболтал с членами семьи?
– Было неплохо, – сказал Питер, отхлебывая пиво. – Мы даже не утонули.
– Ты так думаешь? – сказала Клара и демонстративно затопала прочь.
Питер посмотрел на Гамашей и побежал за Кларой, но, приблизившись к «Усадьбе», он заметил громадное полотняное покрывало, которое словно парило в воздухе.
Привезли статую. Привезли его отца. Питер остановился и вперился взглядом в прибывший груз.
– Да черт побери, ты ни на секунду не можешь расстаться со своей семейкой! Даже если бежишь за мной – и то останавливаешься! – закричала Клара с другой стороны «Усадьбы».
Ей было уже все равно: пусть себе все подозрения Морроу оправдываются. Пусть она непостоянная, эмоциональная истеричка. Сумасшедшая. Но они ничуть не лучше.
Семь сумасшедших Морроу.
– Боже мой, Клара, извини. Что я могу сказать? – выпалил Питер, догнав жену.
Клара хранила молчание.
– Я сегодня ни на что не гожусь. Что мне сделать, чтобы улучшить ситуацию?
– Ты что, шутишь? Я ведь не твоя мамочка. Тебе пятьдесят, а ты спрашиваешь, как тебе исправить все? Ты тут нагадил, ты и вытирай.
– Извини. В моей семье все психи. Наверно, нужно было сказать тебе об этом раньше.
Он одарил ее мальчишеской улыбкой, от которой ее сердце растаяло бы, если бы уже не успело превратиться в мрамор. Наступило молчание.
– И всё? – спросила Клара. – И все извинения?
– Я не знаю, что должен сделать, – сказал Питер. – Хотелось бы мне знать.
Он стоял потерянный. Как и всегда, когда она злилась.
– Мне очень жаль, – повторил он. – В лодке не было места.
– А когда оно будет?
– Я тебя не понимаю.
– Ты мог бы остаться со мной.
Он уставился на нее, словно она сказала ему, что он может раскинуть крылья и полететь. Она это видела. Это было все равно что требовать от Питера невозможного. Но она еще верила, что Питер Морроу может летать.
Глава восьмая
Церемония открытия памятника длилась недолго и прошла достойно. Морроу сидели
Гамаш и Рейн-Мари сидели под огромным дубом рядом с домом, наблюдая за церемонией с уважительной дистанции. Морроу протирали сухие глаза и влажные лбы.
Клементин Дюбуа, стоявшая рядом со статуей, протянула Айрин Финни веревку и показала, как нужно дернуть.
Гамаши подались вперед, а Морроу едва заметно подались назад. Последовала пауза. Гамаш подумал, что миссис Финни, кажется, медлит сдергивать холстину со статуи. Не решается обнажать и освобождать своего первого мужа.
Пожилая женщина потянула веревку. Потом еще раз. Чарльз Морроу словно цеплялся за холстину. Не желал представать перед людьми.
Наконец, после резкого рывка, холстина упала.
И перед ними предстал Чарльз Морроу.
Во время обеда статуя была единственным предметом разговоров в кухне. Шеф-повар Вероника пыталась успокоить взволнованный персонал, заставить их сосредоточиться на заказах, но это было трудно. Улучив спокойное мгновение, когда она помешивала подливку для баранины, а Пьер стоял рядом, руководя подготовкой десерта, она спросила у него низким, бархатным голосом:
– Ну и как она выглядит?
– Не так, как можно было ожидать. Ты что, не видела?
– Не было времени. Думала, выдастся минутка позднее – пойду взгляну. Что, так ужасно? Детишки вроде были напуганы.
Она посмотрела на молодых официантов и кухонных работников, сбившихся в тесные группки: кто-то возбужденно говорил, другие стояли с широко открытыми глазами, словно слушали страшилки у костра. Глядя на них, Пьер подумал: вот ведь пугают друг друга до одурения.
– Bon, хватит! – Он хлопнул в ладоши. – За работу!
Но он постарался произнести это одобрительно, а не жестко.
– Клянусь, что она двигалась, – раздался знакомый голос из одной из групп.
Пьер повернулся и увидел Элиота в окружении других работников. Они захихикали.
– Нет-нет, я серьезно.
– Элиот, хватит, – сказал Пьер. – Статуи не двигаются, и ты это знаешь.
– Конечно, вы правы, – сказал Элиот.
Но его тон был лукавым и снисходительным, словно он услышал от метрдотеля что-то глуповатое.
– Пьер, – прошептала Вероника у него за спиной.
Он выдавил улыбку на лице.
– Ты что, опять салфетку выкурил, молодой человек?
Остальные – и даже Элиот – рассмеялись. Скоро эскадрон официантов вышел через распашную дверь – понесли гостям еду, соусы, хлеб и вино.