Камера
Шрифт:
Пальцы врача дрожали.
ГЛАВА 51
В половине двенадцатого сидевшие за круглым столом Гарнер Гудмэн, Гете Кэрри, Джон Брайан Гласе и двое студентов взяли друг друга за руки. Каждый произнес в душе краткую молитву за Сэма Кэйхолла, а пару минут спустя Гете прочел еще одну вслух – от имени группы. Третья, вновь беззвучная, предназначалась Адаму.
Развязка оказалась быстрой. Стрелки часов, которые чуть более суток назад прекратили, казалось, отсчитывать время, вдруг безудержно рванули
В течение пяти минут после ухода врача Сэм мелкими шагами расхаживал по комнате, а затем прислонился плечом к стене. Разговор шел о Чикаго, о фирме “Крейвиц энд Бэйн”.
– Три сотни юристов под одной крышей? – Дед недоверчиво улыбнулся. – И они еще не перегрызли друг другу глотки?
Новый стук прозвучал в одиннадцать пятьдесят пять. Три четких удара, пауза, три четких удара. Наджент.
Адам вскочил. Набрав полную грудь воздуха, Сэм стиснул зубы и поднял сжатую в кулак правую руку с выставленным указательным пальцем.
– Слушай. Можешь войти вместе со мной, но оставаться там я тебе запрещаю.
– Об этом ты уже говорил. Я и сам не захочу оставаться.
– Умница.
Рука опустилась. Сэм шагнул к внуку, и Адам обнял его.
– Передай Ли, что я люблю ее. – Кэйхолл чуть отстранился, заглянул Адаму в глаза. – Скажешь: он думал о тебе до последней минуты. Не пришла – значит, не пришла. Я и сам здесь не по собственной воле.
Закусив губу, Адам кивнул. Он с трудом сдерживал слезы. – Поклонись от меня матери. Удивительная женщина. Передай привет Кармен. И еще, Адам, прости. Прости за все. Тяжелое вам досталось наследство.
– С нами все будет в полном порядке, Сэм.
– Знаю. Благодаря тебе я умру человеком гордым.
– Мне будет очень не хватать тебя. – В глазах Адама предательски блеснула слеза, через мгновение на лацканы пиджака упали две крупные капли.
Дверь распахнулась.
– Там ждут, Сэм. Пошли, – с неподдельной грустью сказал полковник.
– Пошли! – Морщинистое лицо Кэйхолла украсила почти задорная улыбка.
Первым двинулся Наджент, за ним – Сэм. Адам замыкал шествие. В Камере толпились люди. Бросив взгляд на осужденного, они тут же отводили глаза в сторону. “Стыд, – подумал Адам. – Их мучает стыд”.
У простенка, за которым находилась “лаборатория”, стояли Билл Мэнди и его ассистент, рядом с ними – двое охранников. Лукас Манн вместе с Наджентом заняли место возле двери. Склонился над электрокардиографом врач, все тот же парень в белом халате.
В центре Камеры холодно поблескивал свежим слоем лака металлический восьмигранник. Через раскрытую дверцу виднелось простое деревянное кресло с подлокотниками. Над ним тянулся ряд задернутых черной тканью окошек.
Воздух в Камере был абсолютно неподвижен. С присутствовавших градом катил пот. Двое стражей подвели Сэма к восьмиграннику: от двери до него оказалось всего пять небольших шагов. Внезапно Кэйхолл осознал, что уже сидит, и повернул голову. Где Адам? Чьи-то сильные руки принялись застегивать ремни.
Переступив порог камеры, Адам остановился.
“А что, если сейчас меня вырвет? Твои действия, Наджент? Как предписывает поступать в данном случае инструкция?” – подумал Сэм.
Кожаные ремни перехватили обе его руки, затем ноги, затем широкая полоса легла на лоб – чтобы, не дай Бог, во время конвульсий казнимый не повредил голову. Готово. Полный порядок. Ничто не должно нарушить картину безупречного, высокоморального убийства.
Пятясь, охранники выбрались из Камеры, гордые сознанием исполненного долга.
Адам посмотрел на деда. Их взгляды встретились, и Сэм тут же прикрыл глаза.
Полковник что-то прошептал врачу, тот подошел к деревянному креслу и пластырем закрепил на груди Кэйхолла тонкий проводок с электродом.
Сделав шаг к дверце восьмигранника, Лукас Манн развернул сложенный пополам лист.
– Сэм, по закону я должен зачитать тебе приговор.
– Тогда поспеши, – произнес Кэйхолл, почти не разжимая губ.
– В соответствии с вердиктом, вынесенным жюри присяжных округа Вашингтон 14 февраля 1981 года, вы приговорены к смертной казни в газовой камере тюрьмы Парчман, штат Миссисипи. Да упокоит Господь вашу душу.
В полной тишине Манн снял трубку ближайшего из двух установленных на стене Камеры телефонов и связался с секретаршей. “Никаких распоряжений об отсрочке не поступало”, – ответила та. Второй аппарат напрямую соединял Камеру с офисом генерального прокурора. Аппарат молчал. Начинался новый день, среда, 8 августа. Тридцать секунд первого.
– Без перемен, – сообщил Лукас Манн Надженту.
Негромкая фраза эхом отразилась от стен Камеры. В последний раз Адам бросил взгляд на деда. Кулаки Сэма были сжаты, глаза закрыты, губы едва заметно двигались, беззвучно выговаривая слова молитвы.
– Можно продолжать? – спросил полковник.
– Да. – В голосе Манна звучала горечь. Наджент приблизился к металлической дверце.
– Последнее слово, Сэм?
– Его не будет. Выстави отсюда Адама.
– Хорошо.
Полковник медленно закрыл дверцу. Толстая резиновая прокладка не позволила ей лязгнуть. Кэйхолл поджал губы. Ну же, быстрее!
Следом за Лукасом Манном Адам покинул Камеру. Исполнитель уже протягивал руку к рычагу. Подался вперед, чтобы ничего не упустить, его ассистент. Едва заметно раскачивались, выбирая точку обзора, двое охранников. Вместе с врачом отступил к стене Наджент.
Царившая на улице духота показалась Адаму блаженной прохладой. Подойдя к фургону, он уперся головой в матовое стекло бокового окна.
– С вами все в порядке? – спросил Манн.
– Нет.
– Попробуйте собраться с духом.
– У вас нет желания вернуться?