Камикадзе на прогулке
Шрифт:
Стая была большой. Со своей стороны я увидел, как исцеленные собаки стали в дозор, перекрывая широкое в этом месте ущелье. Остальные собаки отдыхали. Или ждали своей очереди.
Одна из собак легла рядом с рюкзаком, и тот под ее весом сместился в сторону. Рядом со мной поскуливал щенок, и самка, видимо, вылизывала его.
Точно — щенок, рыженький с белой грудкой, резво пробежал возле моей головы, нюхая мою куртку, а затем и лицо. Мамаша подошла к нему и, ухватив за загривок, оттащила его от меня подальше. Затем, скосив на меня свой любопытный
Я услышал, как Светлана открыла флягу, выпила немного воды и закашлялась. Тяжело ей, наверно. Хотя конечно, как я могу судить об этом? Не я же там, на камнях лежу, исцеляя собак.
Затем она снова принялась за свою работу…
Подробнее — 2 ур. 50
Спустя еще пятнадцать минут она затихла. Несколько минут я не обращал на это внимания, пока не осознал, что эта странная, удивительная тишина распространяется на всех собак, даже маленьких щенков. Словно вся стая уснула.
Сначала я не придал этому значения — возможно, так и надо было для их лечения, но эта поразительная тишина с каждой минутой все более казалась мне угрожающей. И, спустя еще минуту, словно тоже почувствав опасность, тревожно залаяли и завыли некоторые из собак. Многие сорвались с места и кинулись к Светлане, словно разом очнулись от этого непонятного сна.
Я не выдержал, и, с помощью целой руки, неуклюже пытался перекинуть себя так, чтобы полуобернуться. Чертовски плохой вид — огромный валун и рюкзаки закрывали обзор. Да и собаки были такими огромными, и их было так много, что я ничего не видел.
Но, похоже, Светлана потеряла сознание.
А затем я в разрыве лап рассмотрел что-то черное на камнях. Куда не решались ступать собаки. Это было расширяющееся пятно чего-то мокрого, дымящегося. Красно-черного, обжигающего взгляд. Чернота на камнях — слишком много ее было. Она черным, дымящимся маревом залила пространство рядом со Светланой. И на эту липкую гадость не решалась ступать ни одна из собак.
И я разглядел еще кое-что. Но мозги не сразу собрали в единую картину то, что я увидел.
От левой руки Светланы остались одни кровоточащие, дымящиеся лохмотья. Она потеряла много крови! Ладонь и пальцы были словно обуглены, мяса на них практически не осталось.
Затем рука дрогнула и пальцы сжались. Значит, жива!
— Светлана! Ты меня слышишь!?
— Да, — ее голос был очень тихим. Огромная собака, которой я раньше не видел, размером с лошадь, что-то прогавкала, и собаки потянулись в стороны. Видимо, это и был вожак Стаи.
И тогда я увидел лицо Светы. Черное, обугленное лицо. Ее волосы также почернели.
Что же ты с собой творишь, девчонка!?
На ее обугленном, дымящемся черной пеленой теле, запятнанном грязью и кровью, неподвижно лежали два израненных, пепельно-черных щенка. Ее целая, почерневшая рука все еще гладила щенков, но они не шевелились. Затем Вожак, аккуратно запрыгнув на крупный камень
— Они еще живы, — еле слышно прошептала она. Вожак опять что-то прорычал и осторожно снял своей пастью одного из щенков. Малыш не отреагировал, повиснув комком черной шерсти. Затем…
Я зажмурился, но не успел. Я видел, как откушенная голова малыша покатилась по камням, а одна из самок громко, жалобно заcкулила. Но я слышал этот мерзкий звук сомкнувшихся челюстей, способных играючись перекусить ногу человека пополам.
Вожак сделал выбор и потянулся ко второму щенку. Светлана зарычала и прикрыла щенка руками, мерцающими черной дымкой.
На шерсти черненького щеночка, тоже покрывшегося дымкой, проступили оранжевые пятна. Затем щенок заскулил. Светлана резко выдохнула воздух. Застонала. Вожак стоял перед ней, наблюдая. Но не вмешивался. Значит, дела у Светланы совсем плохи, если собака следит за тем, чтобы она не потеряла сознание.
Наконец она, еще раз очистив щенка, убрала с него целую руку. Тот уже шевелился. Затем встал на лавки и тявкнул, побежав к своей маме, которая сразу же стала вылизывать ему бело-оранжевую шерсть.
Светлана приподнялась, и что-то прорычала по-собачьи.
Я, немного подумав, выключил камеру. Сотру запись, и плевать мне на начальство! Им бы поменяться с ней местами.
Светлану трясло, как в лихорадке. И, боже мой — кожа да кости. Она здорово похудела, словно не ела с неделю. Ее лицо осунулось, все тело было каким-то угловатым. Кожа оставалась черной, не светлела. Значит вот как — обугленной, дымящейся головешкой — я выглядел бы через пару часов, если бы меня не очистила от Черноты Светлана.
Она тем временем, закрыв глаза, подняла руки в стороны, а собаки поторопились отойти подальше от своей спасительницы, вокруг которой взвился Черный Ветер — настоящая, непрозрачная пелена, переходящая в отблески темно-алого. Мне на секунду показалось, что кожа Светланы посветлела — черный цвет кожи горел теперь красноватым отливом, словно она выжигала в себе смертельную для всего живого энергию. На несколько секунд она стала почти невидимой, и черная пыль хлопьями сыпалась под ее ноги.
В одном она была права — ничего человеческого в это не было. Я даже не понимал, что происходит. К физическим законам нашей Вселенной это не имело никакого отношения.
Что же это она делает? Не опасно ли это для нее? Но нет — пожалуй, наоборот — она знала что делала.
Я переживал за нее настолько, что не обращал на ее наготу никакого внимания. Не до того было. К счастью, я понял по улыбке Светланы — все хорошо, что хорошо кончается. Ее кожа действительно покраснела — черный цвет постепенно исчезал, а кожа понемногу светлела.
Ааа… вот в чем дело — одна из собак подтащила ее рюкзак к Светлане, и та, протянув руку, дотронулась до него наощупь. Что ж, если Магомет не идет к горе…