Кампании в Египте и Сирии (1798-1799 годы)
Шрифт:
Шейх Аль-Мохди, присутствуя на заседании института, получал через переводчика разъяснения о том, что там говорилось. Обсуждался доклад Жоффруа о рыбах Нила. Он попросил слова и сказал, что, как заявил пророк, бог сотворил 30 тысяч видов живых существ: 10 тысяч на суше и в воздухе и 20 тысяч в водах. Кстати говоря, это был самый ученый и образованный из всех шейхов, большой книжник. Однажды, когда великие шейхи находились у главнокомандующего, офицер, прибывший из Кельюба, доложил ему, что арабы племени биллис совершили налет на бедную деревню и убили одного феллаха. Наполеон выказал большое негодование и приказал одному из офицеров штаба отправиться туда с 300 всадниками и наказать разбойников. Поскольку он говорил с большим жаром, один из шейхов сказал ему: "Почему ты сердишься? Разве убитый феллах брат твой?" - "Да, - ответил султан Кебир.
– все, кто послушен мне, - мои дети".
– "Тайиб, тайиб, - сказал шейх Аль-Шаркауи, - то, что ты сказал, - справедливо, ты говоришь, как пророк!!!" Полчаса спустя он не преминул рассказать об этом в большой мечети, заполненной огромной толпой, что очень обрадовало народ, вскричавший: "Бог
Глава VI. Восстание в Каире
I. Заседание Большого дивана Египта.
– II. Порта объявляет войну Франции.
– III. Брожение в городе.
– IV. Народное восстание.
– V. Возвращение священных книг.
– VI. Фортификационные работы.
I. Три четверти деревень остались без мультазимов. Последние погибли на поле сражения у пирамид. Положение казалось благоприятным для того, чтобы изменить систему землевладения, введя западные законы. Однако мнения на этот счет разделились. Те, кто не желал никаких новшеств, говорили: не следует лишаться средства вознаграждения офицеров армии и увеличения числа сторонников Франции; своеобразные обстоятельства, существующие в Египте, позволяют облагать только урожай, полученный с полей; площадь, пригодная к обработке, ежегодно изменяется в зависимости от территории, затопляемой при паводке; продукция одного и того же поля неодинакова и зависит от культуры, которая на нем разводится, что вызывает необходимость в подсчете количества этой продукции при каждой уборке урожая; участие и авторитет мультазимов необходимы для руководства и наблюдения за всеми этими операциями, столь деликатными по самой своей сущности; к тому же важнее привязать к себе среднее сословие, способное к благодарности, нежели толпу, которая на Востоке еще более невежественна, легковерна и неблагодарна, чем на Западе; самое важное - это не затрагивать ничьих интересов и не допускать никаких несправедливостей, результаты которых так долго сказываются на кредите и настроениях общества. Верно, что все, что относилось к земельной собственности и налоговому обложению, было еще окружено мраком.
Другие указывали, что из 3 миллионов жителей Египта 2 миллиона 600 тысяч составляют крестьяне, положение которых значительно улучшится, а благосостояние повысится в результате освобождения от оброка земель "атар", что преисполнит их симпатии к Франции; то, что говорится о необходимости облагать только снятый урожай, верно повсюду и в особенности в Египте, но участия мультазимов тут вовсе не требуется, а хорошая система взимания податей, охватывающая всю страну, будет действовать лучше и более справедливо.
За 60 лет, истекших с того времени, как мамлюки захватили всю власть в стране, учреждения, защищавшие интересы народа, были упразднены. Общественное мнение требовало законов и настоящих судебных органов, способных обеспечить жителям пользование двумя великими благами общественного порядка безопасностью для личности и для имущества. При том положении, в котором мы находились, было в некоторых отношениях выгодно поставить народ этой страны в такое положение, когда он будет вынужден сам раскрыть свой характер и тайные мысли, а это позволило бы французам определить, на что они могут надеяться и чего им следует опасаться от игры страстей. Это породило идею созвать Великий диван в составе всей знати и депутатов от провинций и вызвать в нем дискуссию по всем важным вопросам, представляющим общественный интерес. Большой диван собрался на свое первое заседание 1 октября и проявил наилучшие настроения по отношению к новому порядку вещей. Он одинаково ненавидел мам-люков и османов. Правление тех и других было в равной степени противно принципам Корана. Первые, рожденные неверными, переходили в ислам неискренне; вторые были жадны, капризны и невежественны. Образованные люди понимали совершенство принципов, которые управляли нациями Европы; их соблазняла перспектива счастья, которое принесет им хорошая система правления, а также уголовное и гражданское правосудие, базирующееся на здравых идеях. Слава и счастье арабского отечества были дороги всем; это была такая струнка, затрагивая которую в дальнейшем можно было ожидать исполнения всех надежд.
Ход дискуссии в ассамблее был чрезвычайно медленным, то ли в силу спокойного и молчаливого характера людей Востока, то ли из-за непривычки к ней, то ли, наконец, вследствие различий в обычаях различных провинций и трудности наведения справок о прошлом в стране, где ничего не издается. Но мало-помалу все образовалось и стали терять меньше времени. Будучи запрошен о своем мнении по важнейшему вопросу - следует ли сохранить законы и обычаи, регулирующие право владения, или же следует предпочесть введение законов Запада, где право собственности на имущества неприкосновенно, а передача владений допускается по завещаниям, дарственным или на основании добровольных актов купли-продажи, притом в согласии с установленными законами и формами, Большой совет не стал колебаться. Он единодушно заявил: законы Запада соответствуют духу книги истины; именно в этом духе правили Аравией халифы Омейяды, Аббасиды и Фатимиды; феодальный принцип - вся земля принадлежит султану - был принесен монголами, татарами и турками; их предки подчинились ему с отвращением. В диване развернулась горячая дискуссия по вопросу об упразднении мультазимов и освобождении от оброка земель "атар". Имамы боялись за владения мечетей, мультазимы располагали большинством в ассамблее, только шейх-аль-беледы, явившиеся депутатами от деревень, настаивали на освобождении их от оброка. Прежде всего удовлетворили интересы имамов, установив, что всякого рода земли, принадлежащие мечетям, будут сданы в долгосрочную аренду на 99 лет; мультазимы громко жаловались на несправедливость, какой явится отобрание
II. Французское правительство отменило экспедицию в Ирландию. Ирландцы, которым была обещана мощная поддержка, восстали; они долго выдерживали натиск английских войск, но затем были покорены. Поскольку Порта не получила никаких объяснений, а французский посол, о предстоящем приезде которого ее известили, не прибыл, она уступила давлению Англии и России и объявила войну республике. В то время как Париж забыл или пренебрег всем, о чем условились при разработке плана кампании 1798 года, Наполеон пунктуально исполнял все, им обещанное. Прибыв в Александрию, он добился привязанности офицеров турецкой каравеллы; он написал паше, пригласил его остаться в Каире, но последний, вынужденный следовать за Ибрагим-беем, оставил там только своего кахья, он приказал повсюду вывешивать флаг султана рядом с французским, велел продолжать молиться в мечетях за константинопольского султана; он пошел навстречу пожеланиям Порты, назначив на пост эмир-аги османа - самого кахью. Когда каравелла получила от капудан-паши приказ вернуться в Константинополь, он приказал произвести на ней ремонт, снабдил ее за собственный счет продовольствием и отправил с нею господина Бошана - ученого астронома, долго жившего в Константинополе и на Черном море; он поручил ему дипломатическую миссию. Через Дамаск он вступил в сношения с реис-эффенди. Но успеху всех его действий мешали молчание и инертность Люксембургского кабинета.
Порта распространила власть Джеззар-паши на всю Сирию. Ему подчинялись Алеппо, Триполи, Дамаск, Иерусалим и Яффа. В конце октября она назначила его сераскером Египта. В качестве такового он направил шейху Сада фирман, содержавший объявление султаном войны Франции. Наполеон отправился на обед к шейху. Оставшись наедине с ним, он категорически потребовал от него выдачи оригинала фирмана. Сада сначала отрицал, что знаком с ним, потом заколебался, впал в противоречие и, наконец, отдал фирман. Между тем по городу распространились тысячи слухов. Рассказывали, что капудан-паша прибыл в Яффу, где высадил армию, составленную из османов, которая после присоединения армии Джеззара, набранной в Алеппо, Дамаске и Иерусалиме, стала бесчисленной; она осушала все колодцы Сирии. Эти вести привели в уныние диван. Он был напуган тем, что силы Порты присоединились к силам Англии и России, и стал сомневаться в исходе войны. Наиболее горячие головы охладели, те же, кто был холоден и робок, сделались нашими врагами. Со своей стороны, Ибрагим-бей в Сирии и Мурад-бей в Верхнем Египте не проводили время в бездействии. Мамлюки забрасывали провинции угрозами шейх-аль-беледам, которые перешли на сторону французов и перестали выплачивать им фаиз.
III. Французские инженерные войска непрерывно трудились над укреплением и вооружением цитадели. Сначала они исправили ту часть ее, которая обращена к открытой местности, что не привлекло внимания народа; но когда по ходу работ они занялись укреплениями, обращенными к городу, и разрушили большое число киосков и домов, а также мечеть, загромождавшие валы, и на развалинах установили мощные батареи, жители стали громко высказывать беспокойство: "Почему на нас наводят пушки; разве мы не друзья? Не имеют ли французы дурных намерений?"
Город был разделен на 50 кварталов, каждый из которых был обнесен оградой. Ворота их закрывались и открывались по воле начальников кварталов. Малейшая небрежность в этом деле прерывала коммуникации и приводила к стычкам с солдатами. Существование подобных постоянных баррикад было опасным для французской власти, порождало в народе самоуверенность и наглость. Созыв Большого дивана, настроение которого было весьма благожелательным, показался удобным предлогом для разрушения всех этих барьеров. Заранее подготовившиеся инженерные войска занялись этим с большой энергией. Владельцы недвижимости, злонамеренные лица стали протестовать против этих новшеств: "Зачем менять то, что было всегда?" Они обратили внимание на совпадение разрушения оград с вооружением цитадели и взысканием чрезвычайного налога. Настроение ухудшилось; через несколько дней в городе стало замечаться брожение. "У нас требуют денег, - говорили они, - сумма, хотя и велика, но может быть внесена; но в то же время разрушают наши барьеры и наводят на нас пушки. Каковы же планы этих людей Запада? Они собрали всех знатных людей Египта под предлогом заседаний дивана, но разве эти люди не заложники, которых они решили заполучить в свои руки, чтобы одним ударом уничтожить все, что есть в Египте великого и способного сплотить народ?"
Генерал Дюпюи был комендантом. Он являлся хорошим и смелым офицером, но был горяч и весьма вспыльчив. Он происходил из Тулузы. Живость гасконца плохо уживалась с восточной степенностью. Он не придавал никакого значения собственным словам и с легкостью угрожал жителям применением телесного наказания. В Европе хорошо знают, что подобные угрозы бессмысленны, поскольку они выходят за пределы полномочий того, кто к ним прибегает; что для применения телесного наказания необходим ряд публичных формальностей; но в условиях абсолютистского режима, когда представители власти могут позволить себе что угодно, всякий, кому угрожали, считал себя погибшим и жил чрезвычайно тревожно.