Канадские охотники

Буссенар Луи Анри

Молодые люди давно уже прибыли в Баркервилл, но поскольку дядюшка еще не вернулся, они, чтобы не терять времени, отправились – прогулки ради – на шестьдесят миль к северу, ближе к Оминеке, что неподалеку от реки Лайард.

Трудно по-настоящему оценить страсть к движению, которая владеет людьми, выросшими среди дикой природы: просторы земли и небо над головой им также необходимы, как еда.

Братья встретились с дядюшкой в тот момент, когда молодой хозяин Алексей Богданов, едва вернувшись из Сан-Франциско, где провел зиму, получил совершенно непонятный и грубый приказ покинуть страну,

оставив концессию.

Депеша пришла восемь дней назад, с тех пор ситуация стала поспокойнее.

Городская администрация перестала строить подвохи, вела себя сдержанно, почти приветливо. Если б не отсутствие русского, можно было бы подумать, что вернулись спокойные времена процветания.

– Считайте, что мы принесли вам удачу, – сказал как-то Франсуа дяде Перро, наблюдая для порядка за работой рабочих-китайцев.

– Может быть, правитель-наместник понял, что он не прав? Я все время об этом думаю. Этот англичанин ведь брат моего милорда. Помните, я рассказывал об этом чудаковатом аристократе.

– Из этого вы заключаете, дядя…

– Мой милорд здесь большой человек – исполняет функции генерального инспектора приисков. Я ему дважды или трижды спасал жизнь; может быть, он вспомнил об этом, переговорил с братом и оттого прекратились безобразия администрации?

– Чем черт не шутит.

– Вполне вероятно.

– Вы, очевидно, правы, – воскликнули молодые люди, уверенные по своей юношеской наивности, что у сэра Лесли пробудилось чувство благодарности. Почему бы нет?

Именно в этот момент, словно подтверждая самые радужные предположения, появился запыхавшийся почтальон-китаец, прискакавший из Баркервилла на муле, погоняя бедное животное за неимением кнута, наверное собственной косицей, красовавшейся на макушке гонца.

– Мэтлу Пелло, – доставая из кожаного мешка телеграмму, произнес почтальон, картавя, как и все его соотечественники.

Перро бросил взгляд на депешу, громко расхохотался, дал китайцу на чай пиастр, и завопил, как ребенок:

– Ну, обсмеешься! Возьми, Франсуа, прочти вслух это послание. Самое время петь «Мамаша Годишон».

– Эсквайру Перро, город Баркервилл, Карибу, – прочел юноша.

– Я – эсквайр? Месье Алексей, обрадовавшись хорошей развязке, захотел повеселиться и со мной пошутить… Продолжай, сынок…

«Дело улажено. Его Высочество признал наши права, которые не могут быть отторгнуты. Ведите работы, как и раньше. Я остаюсь на десять дней в Виктории, чтобы возобновить контракт. Вернусь около пятнадцатого августа. Не беспокойтесь, все идет хорошо.

Богданов».

– Против обыкновения он поставил фамилию, а не имя и не добавил дружеских слов, обращенных ко мне. Но раз все идет хорошо, не будем обращать внимания на мелочи, – отреагировал Перро.

– Теперь, дядюшка, не придется бодрствовать по ночам и быть все время начеку с заряженным винчестером.

– Будем надеяться…

– Так куда лучше!

– Да уж вдоволь поохотимся, как только завершим дела! Смотрите – кто это?

– Кто-то на лошади, странно выряженный.

– Вроде того пуришинеля, которого наш дворянин избыл и швырнул в овраг.

Это действительно был слуга в ливрее

на прекрасной породистой чистокровке. Он проехал, не задерживаясь, мимо китайца, встретившегося по дороге, остановился у главного входа, над которым возвышалась веранда, и смерил высокомерным взглядом Перро, приняв его за слугу. Слуга без ливреи!

– Эй, что тебе надо, пузырь? – спросил охотник, которому надоело это чванливое молчание.

Образцовый слуга, услышав презрительное обращение, раскрыл наконец рот:

– Мэтра Перро. Ему письмо от Его Высочества.

– Перро – это я. Давай письмо и убирайся, я уже тобой налюбовался.

Пока канадец разглядывал бегущие в наклон завитками буквы на конверте – надо бы сказать, изысканный почерк, – слуга сделал перед крыльцом полукруг и удалился; на его тщательно выбритом лице ни один мускул не дрогнул.

– Эсквайру Перро… Что за утро! – разразился смехом Перро. – Опять написано «Эсквайру Перро», вот уж поистине не знаешь, кем станешь!

Молодые люди, услышав этот раскатистый смех, приблизились, образовав милую семейную группу. Перро вскрыл конверт грубыми, непривычными к бумаге пальцами и начал читать вслух:

«Господин Перро.

Десять дней я старался изо всех сил найти и убить бигорна. Их или нет совсем, или люди, нанятые мной, ужасно бестолковы. Все говорят – и в этом трудно усомниться, – что только вы, обладая неоценимым опытом охотника, можете вывести нас на след. Получите авансом тысячу пятьсот фунтов, если согласитесь участвовать в двухнедельном походе по Скалистым горам за животным, о котором я мечтаю. Если эти условия приемлемы, жду вас завтра в девять часов. Сразу отправимся в путь.

Джордж Лесли,

генеральный инспектор приисков в Колумбии».

– Вот уж утро, так утро… Милорд идет на такие траты… – произнес «эсквайр», помолчав немного.

– Он не жалеет ни денег, ни красивых слов, – заметил Франсуа.

– Тысяча пятьсот фунтов, или тридцать семь тысяч пятьсот французских франков… Сто фунтов, или две тысячи пятьсот французских франков в день за бигорна, охотиться на которого все равно что выкурить трубку.

– Вы поедете, дядя?

– Очень хочется… Подумай, сынок, приданое для твоей невесты, заработанное всего за две недели.

– А как же прииск?

– Ну поскольку нас оставили в покое и месье Алексей пишет, что дело улажено… А вы приглядите за работами, пока я буду с милордом.

– Это, конечно, можно, но не кажется ли вам, что такой переход от крайнего беспокойства к полному доверию…

– Ты осторожен, сынок, это мне нравится! Но вы, мальчики, наверное, заметили, что англичанин добавил свой титул: генеральный инспектор приисков в провинции Колумбия. Как будто хочет сказать мне: «Знаешь, охотник, я тут главный, и лучше со мной дружить». Да и потом, пятнадцать дней – это не вечность, убьем это рогатое парнокопытное и, добавив к тридцати семи тысячам пятистам франкам, выданным авансом, всего двенадцать тысяч пятьсот франков, получим кругленькую сумму в пятьдесят тысяч, которую так хочется подарить моей будущей племяннице.