Канал имени Москвы
Шрифт:
— Вон он, Фома, встречает нас у шлюза, — проговорил Колюня-Волнорез.
Раз-Два-Сникерс кивнула. Она его видела:
— Высадите меня. Пройдите шлюз и пришвартуйте лодку. Нечего тратить на это время. Ночуем здесь.
Её парни благодарно разулыбались. Ещё одна короткая передышка. Совсем скоро начнётся закат, а с утра по ясному солнышку идти к Тёмным шлюзам будет веселее. И если уж совсем повезёт, с ними будет Шатун. Шатун и Раз-Два-Сникерс! Тогда уж ничего не страшно — прямо родные мать с отцом. Она усмехнулась: на компанию
8
— Куда ты запропастилась? — говорил ей Фома. — Он заперся и ни в какую. Уже пять дней. А Хардов вот ушёл.
Она пожала плечами:
— Не ушёл. Хардов не станет проходить Тёмные шлюзы ночью. А с утра на электроходу мы его быстро нагоним.
— Что толку-то? Там, на основной линии гидов ещё больше, чем здесь. И ты же сама знаешь: там у них мир да дружба. Говорят, там полиция… в общем, не то, что в других местах. Только на гидов и рассчитывают.
Она согласно кивнула:
— Да, только я не прохлаждалась. Я следила за ним. Он здорово всех провёл. Можно сказать, безупречно. Но Хардов пойдёт за линию застав, а там уж рассчитывать можно только на себя. Ну, или на Господа Бога, если найдётся хоть кто-то из таких… неверующих.
Она ухмыльнулась, впрочем, довольно безобидно: у каждого из «её мальчиков» были свои тайные кнопочки, чтобы их завести.
— При чём тут это? — смутился Фома.
Они стояли на дозорном мостике диспетчерской башни, наблюдая, как тяжёлая лодка на электроходу, что Раз-Два-Сникерс удалось с таким трудом «пробить» у полиции, проходит шлюзование. Солнце село, но летние сумерки ещё даже не начались. Впереди лежала прямая стрела канала, и вдали, почти у самого пятого шлюза, к обоим берегам подступал густой туман.
— Ты же знаешь, — подал голос Фома. — Шатун поменял там дверь, на Станции. Установил с поворотным рычагом, типа как в своём Бункере. Её просто так не вскрыть. А в этот раз босс совсем…
Фома замолчал, снова забавно смущаясь.
«Рехнулся? — подумала Раз-Два-Сникерс. — Совсем рехнулся?»
— В общем, в этот раз он все ключи зачем-то забрал с собой. Даже с красной нашлёпкой, для аварийных ситуаций. Словом, если ты его не дозовёшься, то… ну, я не знаю, останется только взрывать.
Раз-Два-Сникерс вскинула на него взгляд.
— Ну, я имею в виду дверь-то… — пояснил Фома. — Больше её ничем не взять.
«Хорошо, что ты это сам сказал, — подумала она. — Именно это тебе и придётся сделать, дружок. Не сегодня.
И думаю, не завтра. Но уже совсем скоро».
9
— Размести мою группу на ночлег, — велела Раз-Два-Сникерс Фоме. — А я пойду пройдусь.
И она кивнула на насосную станцию «Комсомольская». Фома нехотя спросил:
— Мне с тобой?
— А чем ты мне сможешь помочь? Не беспокойся: неверующему Фоме не придётся подвергать сомнениям своё неверие. — Она насмешливо посмотрела на него. — Пойду попробую достучаться до небес.
— Что?
— Попытаюсь
— Понимаю. Был звонок из полицейского департамента. Новиков приказал Трофиму преследовать Хардова. Они скоро будут здесь. На двух полицейских лодках.
— Забавно, забавно. Видимо, это наказание за то, что произошло в «Лас-Вегасе».
— Ты думаешь?
— Трофиму крупно повезёт, если на Тёмных шлюзах Хардов сжалится над ним и позволит быть рядом.
— Скажи, — вдруг спросил Фома и впервые взглянул на Раз-Два-Сникерс с какой-то странной испуганной преданностью. — Как ты думаешь, что он там делает?
В глазах Фомы плясали огоньки, отражённые освещённым периметром Станции.
— Шатун? Я думаю, он договаривается.
— С кем? — спросил Фома треснувшим голосом.
— А ты не догадываешься? — Она улыбнулась без своей привычной издёвки. — Ладно, Фома, лучше оставаться неверующим.
— Когда он оттуда выходит, он всегда знает, что надо делать, — сказал Фома.
— Он и так знает, что надо делать. Без всяких видений. А тебе незачем сомневаться в своих взглядах, и так дурдома по горло. Но ты абсолютно прав: его надо оттуда вытаскивать. Любой ценой. И я пойду и займусь этим.
Она резко обернулась и направилась к Станции. Фома благодарно кивнул ей вслед. И остро ощутил, что всё это похоже на какое-то дежавю, история повторяется. Именно в таких же подступающих к шлюзу сумерках, уже глубоких и вязких, ровно пять дней назад он провожал Шатуна. Раз-Два-Сникерс пересекла освещённый периметр Станции и исчезла, растворилась в тенях. И Фома не мог отделаться от мысли, что точно так же, как и Хардов в своей лодке, каждый из них унёс какую-то свою собственную тайну.
10
Это случилось сразу, едва она оказалась на ближних подступах к Станции. Ещё только переступая некую незримую линию и скрываясь из глаз Фомы, она почувствовала, что всё здесь словно пропитано затаённой угрозой. Сейчас это ощущение усилилось. Раз-Два-Сникерс отдавала себе отчёт, что всё это в некоем роде химия, реакция на чуждые вибрации Станции, с которой можно справляться. Что она, её организм с его химией, является своеобразным соавтором этого мутного подступающего чувства страха. И уж чему-чему, а контролю над большинством физиологических процессов она в школе гидов всё же успела научиться. Поэтому Раз-Два-Сникерс остановилась и громко, внятно позвала:
— Шатун!
Ответа, естественно, не последовало. Лишь глухой тихий звук мерно работающих электронасосов, похожий на золотистое рычание хищника, притаившегося в листве.
А за ней наблюдают. Кем бы или чем бы ни был этот хищный зверь, кто бы или что бы это ни было, сейчас из своей темноты оно наблюдало за ней.
— Шатун, — спокойно повторила она.
И на миг впустила в себя светлое радостное воспоминание. О Лии. Косвенным образом оно вышло и о том, кто сейчас закрылся за бункерной дверью Станции. Сквозь кого проходят эти тёмные вибрации и кто, скорее всего, сам о том не догадываясь, является их подлинным детонатором.